Камо Мабути - Осенние цикады

Бросили якорь
и прислушались — где же она?
А оказалось,
в кронах сосен поёт кукушка,
на обрыве, над самым морем.

Как будто за сосны
на самой далёкой горе
луна зацепилась
и повисла, рассветный сумрак
наполняя тусклым мерцаньем…

Безлунная ночь.
В старом храме слушаю молча,
как ветер свистит,
барабанит град но карнизам
да от стужи скулит лисица…

Тоскливо на сердце,
как будто осенней порой
в тумане белёсом
кричит заблудившийся гусь, [53] …кричит заблудившийся гусь … — крик отбившегося от стаи гуся в классической поэтике служит аллегорией осенней печали. —
невидим и так одинок…

От себя, от себя
мановением выверну веер,
отгоню ветерок —
пусть уносит недуг осенний,
стариковскую хворь и немощь!

В Удзумаса,
в безлюдном урочище горном,
слышен посвист
и вой налетевшего вихря…
Сгущается сумрак осенний.

В тёмных волнах
на равнине бескрайнего моря
меркнет луна —
и заход её возвещает
окончанье осенней ночи.

Кто без содроганья
встречает порывы его?
В горах и долинах,
окраску листвы изменяя,
проносится ветер осенний…

Будто хочет о чём
у старой сосны допытаться —
над застрехой шумит
налетевший с дальнем вершины
беспощадный осенний вихрь…

Праздно взметая
под старыми соснами пыль,
снова сегодня
на закате ветер повеял —
и пахнуло ночной прохладой.

Вняв моленьям моим,
ты прийти обещала сегодня,
но стемнело уже,
а тебя всё нет, дорогая, —
изнываю в думах печальных.

Напрасно стараюсь
любовь от людей утаить —
излишняя скрытность
всем давно уже рассказала
о моих сокровенных чувствах…

Случайной росинкой
растаять, грозящая жизнь,
помедли немного!
Весь оставшийся век променяю
на минуту свиданья с милой…

Льются струи дождя
с капюшона у пешехода —
над висячим мостом
тучи сгрудились, переправляясь
через речку на тракте Кисо… [54] Кисо — древний почтовый тракт, пересекавший земли пров. Синано и Мино в центральной Японии.

Копитесь, копитесь,
невзгоды и беды мои!
Недолго осталось —
всё равно могильным бурьяном
прорастать этой плоти тленной…

Вроде бы вот,
а вглядишься — исчезло куда-то…
Так, без следа,
словно знойное марево, тает
наша жизнь в неведомых далях.

Рокот потока,
сосен разбуженных шум,
лунные блики —
всюду чувствуется предвестье
наступающего рассвета…

Наверное, путник,
до свету поднявшись, бредёт:
мелькнул на дороге
бамбуковый зонтик и скрылся…
Перелесок сосновый в поле.

То приблизится вдруг,
то опять в отдаленье растает
шум струящихся вод
речек Кацур а и Оои [55] Кацура и Оои — реки в окрестностях Киото. Северные горы (Китаяма) — гряда невысоких гор к северу от Киото. —
то подует, то стихнет ветер…

Беззубый старик,
отраженья стыжусь своего…
О Зеркало-камень!
Почему не забрёл я сюда
в пору юношеских надежд?!

Едва различим
за гулом бушующих сосен,
сквозь ветер и дождь
из теснины порой донесётся
приглушённый рокот потока…

Никто не тревожат
размеренной жизни моей
в пристанище горном —
как отрадны мне, чудаку,
одиночество и покой!

Суждено было мне
поселиться в горах Удзумаса —
и стою иногда,
взор вперяя в туманные дали…
Так давно я не видел столицы!

Изрядно, однако,
состарилась эта сосна
у ветхой застрехи —
вместе с нею немало зим скоротали
мы в здешних горах…

Я в безлюдных горах
живу, удалившись от мира,
и прошу облака,
что нависли над ветхой крышей:
«Мой приют надёжней укройте!»

Жалеть не жалею
о том, что жизнь позади, —
о если бы только
оказаться снова хоть раз
у родительского очага!..

На соседней сосне
прокричала чуть свет ворона —
и заслышав её,
торопливо встают, суетятся,
собираются и город крестьяне…

Эту бренную плоть,
что росой на ветру испарится,
не оставив следа,
мы привыкли считать, нетленной,
сотворённой на тысячелетья!..

Убогая старость —
отныне удел чудака
из хижины горной.
Ни на что уже не годится
слабосильное, хилое тело…

Бывает порой,
забудусь в глубоком раздумье —
и вот дотемна
сам с собою веду беседу,
что-то спрашиваю, отвечаю…

И сколько же душ
переправиться только сегодня
на берег иной…
У моста в придорожном храме
голос колокола спозаранку.