Камо Мабути - Осенние цикады

Пусть неприметен
мой одинокий приют
в поле осеннем…
Слышишь, запели сверчки.
Жду тебя, друг, — приходи!

Как хорошо,
загодя дров нарубив,
ночь напролёт
праздно лежать у костра
с чаркой простого сакэ!..

Кому рассказать,
как нынешней осенью поздней
уныло бреду
под вечер в лачугу свою
с корзинкой травы-лебеды?..

Тоскою охвачен,
из хижины я выхожу.
На рисовом поле
легли налитые колосья
под натиском горного вихря…

Если и дальше
будут дожди поливать,
скоро приют мой
станет окраской сродни
клёнам в окрестных лесах…

Ночью и днём
ветер осенний ярится —
знаю, ничто
в этом изменчивом мире
сердце моё не встревожит…

Багряной листвою
знакомые склоны Куками
расцвечены вновь,
но скоро нагрянет с вершины
неистовый вихрь осенний…

Во веки веков
богам я хотел бы служить,
в затерянный храм
тропинкой лесной проходя
над кручею Ияхикó… [76] Ияхико — гора в пров. Этиго, на которой находился одноимённый синтоистский храм.

Кто знает, откуда
пришёл ты сегодня ко мне
тропой сновидений,
хотя на тропинке в горах
сугробами путь преграждён…

Где-то в селенье,
должно быть, гремят барабаны,
флейты играют,
а в горах лишь одно услышишь —
заунывную песню сосен…

Топор прихватив,
отправился я по дрова
в окрестные горы, —
а там под каждым кустом
заливается соловей!..

Пойте, что же вы!
Спойте мне, а я спляшу —
как же можно спать
в эту радостную ночь,
ночь сияющей луны?!

У тропинки лесной,
собирая сегодня фиалки,
я оставил в траве
свою плошечку для подаянья, [77] плошечка для подаянья (хотиноко) — род пиалы, в которую буддийские монахи собирали подаяние (рисом, овощами или мелкими монетами). Своей плошечке Рёкан посвятил немало прочувствованных стихов.
свою мисочку там я забыл…

Воды натаскать,
да дров нарубить побольше,
да трав насушить,
покамест не зарядили
осенние долгие ливни…

Высоко в облаках
он привык распевать и резвиться,
этот жаворонок, —
а сегодня из тесной клетки
нам приход весны возвещает…

Погреться хотел,
придвинувшись ближе к жаровне,
но только залёг —
и будто мороз зимней ночи
сильней по нутру разошёлся…

В провинции Ки [78] В провинции Ки… — В подтексте стихотворения заложено обращение к Сайгё (1118–1190), великому поэту вака. Сайгё долгое время прожил на горе Коя при главном храме буддийской секты Сайгон, к которой он принадлежал.
под сводами старого храма
на Коя-горе
всю ночь шуму ливни внимаю,
шуршанью в ветвях криптомерий…

Как хорошо,
в шалаше растянувшись на сене,
слушать лягушек,
что перекличку заводят
где-то по горным лужайкам…

В беззвёздную ночь
не спят, беспокоятся утки,
стернёю шурша
на соседнем рисовом поле, —
пронимает холод осенний!..

Я в плошку свою
пучок одуванчиков сунул,
фиалок набрал —
вот и славное будет нынче
Будде трёх миров [79] …Будде трёх миров… — В буддизме распространено представление о трёх мирах: низший — мир влечений, который подразделяется на бренный земной мир человека и небеса с небожителями; средний — мир форм и высший — мир бесстрастия, свободный от форм. Возможно и более простое истолкование: мир прошлого, настоящего и будущего. подношенье…

О, как пышно цветёт
патриция передо мною
в каплях светлой росы!
Что ж, сорву и верному другу
отошлю эту ветвь с приветом…

Хотя бы сегодня
не дуй так свирепо с высот,
о ветер осенний!
Пожалей последние листья
в замерзающей горной роще…

День, ночь, снова день —
в вот настаёт середина
десятой луны.
Помаленьку, глядишь, и прожил
осень этого долгого года…

Вихрь осенний,
как будто терзая врага,
листья срывает —
к дверце лачуги моей
ворох прибить норовит…

Солнце в небе
на запад давно склонилось.
Долог путь
через лес до хижины горной.
Тяжела на плече котомка…

Следы его кисти
сквозь слёзы почти не видны.
Опять вспоминаю
те давно минувшие годы —
и черты отца предо мною…

Глицинии куст
прошлой осенью пересадил я,
а нынче гляжу —
в каплях чистой росы на рассвете
зацвели, раскрылись бутоны!

И посочинял бы,
и в мяч бы охотно сыграл,
и вышел бы в поле —
да никак изо всех занятий
не могу на одно решиться!..

Из многих и многих
никчёмных привычных вещей
в моём обиходе
для иных веков предназначен
только след, оставленный кистью…

Когда бы сосна,
чернеющая в полумраке
на склоне холма,
оказалась вдруг человеком, —
мы б о древности потолковали…

День за днём, день за днём
поливают осенние ливни,
а старик под горой
всё маячит с рассвета в поле, —
видно, с жатвою припозднился…