Обейд Закани - Веселая книга

И снова судьба мне дала свой жестокий урок.
Наивное счастье мое угодило в силок.

Подарен был радости мне лишь короткий лоскут.
Опять я покоя лишен, обречен на тоску.

Я видел лишь милой глаза, не заметил других,
Которыми тайну мою подглядели враги.

Они осквернили ее, разнесли на весь свет.
Один я. Возлюбленной нежной со мной уже нет.

Задумали недруги нас навсегда разлучить,
Решили подругу мою от любви излечить.

И думали долго они, чем бы делу помочь,
Весь день они средство искали, искали всю ночь

И все ж догадались потом: «Чтоб от страсти спасти,
Немедля же надо красавицу прочь увезти!

Разлука целебной бывает для всяких сердец
Скорее подальше ее увезти, и конец!»

Когда беззащитная жертва узнала о том,
От горя вся сжалась она, как увядший бутон,

Поникла, как ива, она, стало белым, как мел,
Лицо, что я с розою даже сравнить бы не смел.

Потом застонала она, разрыдалась она,
Любой бы от жалости к ней, как она, застонал.

Увидев, как плачет она, зарыдал бы палач,
Далекий Кейван [169] Кейван — планета Сатурн, находящаяся, по представлениям средневековых астрологов, на седьмом небе, т. е. очень далеко от Земли. в этот час услыхал ее плач.

Все небо от жалости к ней вдруг окутала мгла,
Но тех, кто безжалостен, жалость смягчить не могла.

Напрасно твердила она им, что страсть не унять,
Что даже и дня не прожить ей вдали от меня.

Ее посадили в седло, и унес ее конь.
Слезами она залила полыхавший огонь.

Лишь недруг видал в этот час ее горестный лик,
Лишь он услыхал в тишине ее сдавленный крик.

Когда добралась до меня эта страшная весть,
Весь мир опустел для меня, стал бессмысленным весь.

Внезапно в напиток сладчайший мне всыпали соль.
Все чувства исчезли во мне и осталась лишь боль.

От горя дышать было трудно, был в горле комок,
Хотел я забыться во сне, но уснуть я не мог.

Бродил я одни, словно зверь, избегая людей,
И люди боялись меня, будто был я злодей.

Нетвердое счастье мое вдруг рассыпалось в прах,
Злой рок, в барабан колотя, показался в дверях.

Теперь нищета — мой удел, потерял я свой клад,
Надела печаль на меня свой дырявый халат.

От слез я ослепну совсем, поседеют виски
И высохнет тело мое от безмерной тоски.

Учитель, чей ум озарил нас, как солнечный свет,
Когда-то подал мне, глупцу, драгоценный совет:

«Красавиц сторонись весеннею порой,
Завидя их вблизи, глаза свои закрой.

Сокровища души для них не расточай.
Беда, коль попадешь в их сети невзначай».

Но я не послушал, невежда, советов благих,
Но я позабыл эти строки, и вот я погиб.

Стою перед горем своим беззащитен и гол,
И небо творит надо мною свой злой произвол.

Доколь же нести, мусульмане, мне тягостный груз?
Неужто не кончит судьба эту злую игру?

Доколе же слезы еще будут жечь мне глаза?
Не вижу пути я теперь ни вперед ни назад.

Нет силы разлуку терпеть. Я измучен. Нет сил.
Остался один я теперь. Нет надежды. Нет сил.

Подобно Джейхуну [170] Джейхун — арабское название реки Аму-Дарьи. , обилен поток моих слез,
Недолгую радость мою далеко он унес.

Гляжу я на сердце свое — лишь тоска в глубине.
В душе только крови ручьи — ничего больше нет.

Корабль печали теперь мою душу везет,
Он к острову смерти плывет все вперед и вперед.

О горе, не мучай меня! Что ты хочешь, скажи?
Зачем ворвалось ты, о горе, стремглав в мою жизнь?

Когда же покой наконец снизойдет в мою грудь?
Открой же, о господи, мне к избавлению путь!

Едва только память меня возвращает назад,
Уж катятся слезы из глаз, словно звезды Плеяд.

Едва лишь любимой лицо я представлю себе,
Как ветер от вздохов моих достигает небес.

Несчастное сердце мое умирает от ран,
Весь день мои слезы текут и всю ночь до утра.

За что же судьба мне дала столь жестокий урок?
От горя зубами скрипя, проклинаю я рок.

Стеная от мук без конца, проклинаю я день,
Когда я на свет появился, весь мир и людей.

Несчастней калек безобразных, слепых и глухих,
Твержу и твержу без конца я вот эти стихи:

Как сон была та встреча с ней, как сон неповторимый.
Нас было четверо — весна, луна и мы с любимой.

В саду вдруг вырос кипарис, других куда стройнее,
Был потрясен в тот миг ручей красой неотразимой.

Светилось дивное лицо, лужайку озаряя,
Навеки в памяти оно, как след неизгладимый.

А кудри были, как судьба, капризны, прихотливы,
Весенний ветер тронул их, когда летел он мимо.

Как ветер, улетело все, исчезло все навеки,
Исчезло счастье, что в саду тогда вдвоем нашли мы.

Создатель, чудо ниспошли тому, кто верит в чудо,
Чья вера в доброту твою всегда неколебима.

Весна с луной опять в саду, но нет в саду прекрасной.
Хаммам среди цветов одни, угрюмый, нелюдимый.

Как жаль той блаженной поры, как мучительно жаль!
Как пусто и мрачно повсюду, какая печаль!

О, где ты сейчас, мое счастье, в какие края
Тебя увезли от меня, о отрада моя!

Печальные мысли всю ночь мне заснуть не давали,
И только к утру был похищен я сном у печали.

Душа улетела куда-то в далекие страны,
И будто бы зажили сразу сердечные раны.

И там, далеко-далеко, я любимую встретил.
Ее исхудалые руки висели как плети.

Была она бледной, увял ее рот ярко-алый,
Казалась больною она или очень усталой.

«Как долго, — сказала она, — я тебя не видала!»
Я обнял за плечи ее, и она зарыдала.

Став жертвой врагов беспощадных, коварных и низких,
Одна на чужбине далекой, лишенная близких,

Тоскуя по мне, моя радость томилась в неволе,
И нежное сердце се изнывало от боли.

«О милый, — она говорила, меня обнимая,—
О милый, тебя вспоминая, сходила с ума я!

Как нежно любил ты меня, мой желанный, как страстно!
Навеки любовь твоя станет легендой прекрасной.

Навеки подругой меня в этом мире избрал ты.
Своим божеством несравненным меня называл ты.

Теперь же один ты остался, теперь далеко я,
Теперь ты навеки, мой нежный, лишился покоя.

Теперь тебе солнце покажется тусклым, унылым.
Отныне весь мир для тебя будет злым и постылым.

А я вдалеке от тебя только плачу и плачу,
Все дни на мечты о тебе безрассудно я трачу.

И что бы ни делала я, ты повсюду со мною,
Но злые невзгоды меня окружают стеною.

Все мечется сердце мое, все к тебе оно рвется.
Лишь чудом в груди моей сердце еще остается.

Ты помнишь веселой меня, но я стала иною,
Лицо полумесяцем стало, а было луною.

Брожу я как призрак, везде, ко всему безучастна.
Ах, если б ты знал, мой возлюбленный, как я несчастна!»

Был сладостно горек мой сон, был подобен отраве,
Был ясен к четок мой сон, был подобен он яви.

Я слушал рассказ этот горестный, эти рыданья,
Не мог я поверить никак в это чудо свиданья.

И стал я рассказывать ей о своих злоключеньях,
О том, как я жил без нее, обо всех огорченьях.

От рока я много терпел, но ему было мало —
Меня разбудил он внезапно, и милой не стало.

Опять она слезы лила в стороне своей дальней,
Опять я один горевал в опостылевшей спальне.

Душевные муки мои стали вдвое сильнее,
Несчастному сердцу теперь стало вдвое больнее.

Не все о страданьях своих я успел ей поведать,
Не все рассказать удалось мне о собственных бедах.

В пустыне печали своей не нашел я колодца,
И то сновиденье ко мне никогда не вернется.

Кто смог бы любимой моей отнести мое сердце?
Кто мог бы открыть для меня хоть ничтожную дверцу?

Один только ветер тогда понимал мои муки,
И только ему свое сердце я отдал бы в руки.

Лишь ветер вручил бы его моей дальней подруге,
И я, обратившись к нему, попросил об услуге.