Фернандо де Рохас - Селестина

К а л и с т о. Скажи-ка, все эти люди, о которых ты го­воришь — Адам, Соломон, Давид, Аристотель, Верги­лий, — они-то ведь подпали под власть женщины! Разве я лучше, чем они?

С е м п р о н и о. Я бы хотел, чтобы ты подражал тем, кто победил женщин, а не тем, кто был ими побежден. Беги их обманов. Знаешь, что вытворяют женщины? И не придумаешь! И все без поводов, без причин, без оснований. Вздумают предложить себя — непременно начнут с суро­вости. Заманят потихоньку, а потом осмеют на людях, пригласят, отвергнут, зазовут, прогонят; клянутся в любви, пылают ненавистью, то кипятятся, то успокаиваются: они хотят, чтобы все угадывали их желания. Вот чума-то! Вот бедствие! Вот наказание, возиться с ними после недолгих радостей!

К а л и с т о. Видишь ли, чем больше ты говоришь, чем больше выдвигаешь препятствий, тем больше я ее желаю. Сам не знаю, что со мной творится.

С е м п р о н и о. Эта мудрость, видно, недоступна юн­цам, — они не могут подчиниться рассудку и не умеют управлять собою. Не будет толку, когда учителем желает стать тот, кто никогда не был учеником.

К а л и с т о. А ты откуда все это знаешь? Кто тебя всему научил?

С е м п р о н и о. Кто? Да все они же. Едва они тебе откроются, как тут же потеряют стыд и выложат все, что я сказал, и еще больше. Поэтому поступай, как велит честь, и помни, что ты лучше, чем сам думаешь. Право, из двух крайностей худшая — ставить себя ниже, чем заслу­живаешь, а не заноситься выше, чем следует.

К а л и с т о. Да кто я, чтоб так вести себя?

С е м п р о н и о. Кто? Прежде всего ты мужчина и обла­даешь ясным умом. К тому же природа наделила тебя луч­шими своими дарами, а именно: красотой, изяществом, ве­личавой осанкой, силой, ловкостью. Да и фортуна тебя тоже не обидела, отчего врожденные достоинства твои только выигрывают, а ведь без благ фортуны никому в жизни не выпадет удачи. Ты родился под счастливой звез­дой, все тебя любят.

К а л и с т о. Но не М е л и б е я. К тому же ее достоинства безмерно превосходят мои. Погляди на знатность и древ­ность ее рода, на огромное богатство ее семьи, на ее не­сравненный ум, лучезарные добродетели, величавость и несказанную прелесть, на ее совершенную красоту, о ко­торой, прошу тебя, позволь мне поговорить, чтобы хоть в этом найти утешение. Я опишу тебе только то, что доступно глазу; ведь если бы я мог говорить о сокровенном, не пришлось бы нам тут препираться.

С е м п р о н и о. Сколько чепухи и вздора понесет те­перь пропащий мой хозяин!

К а л и с т о. Что такое?

С е м п р о н и о. Расскажи, говорю я, мне это доставит большое удовольствие. Чтоб тебе так сладко было на том свете, как мне приятно слушать твою проповедь!

К а л и с т о. Что?

С е м п р о н и о. Я бы хотел, чтобы мне так же сладко было на том свете, как теперь приятно тебя слушать.

К а л и с т о. Тебе в угоду я постараюсь описать ее как можно точнее.

С е м п р о н и о. Вот не было печали! Сам на себя беду накликал! Придется уж перенести эту напасть.

К ал исто. Начну с волос. Видал ли ты тончайшие золотые нити аравийской пряжи? Ее волосы еще нежнее и не менее блестящи. Они так длинны, что спускаются до пят; а когда расчесаны и перевязаны, как обычно, тонким шнурком, человек от восхищения обращается в камень.

С е м п р о н и о. Скорее в осла.

К а л и с т о. Что ты сказал?

С е м п р о н и о. Не похоже, говорю, на хвост осла.

К а л и с т о. Ну что за болван! Что за сравнения!

С е м п р о н и о. А ты-то умный?

К а л и с т о. Лучистые зеленые глаза; густые ресницы; тонкие изогнутые брови; маленький нос; изящно очерчен­ный рот; мелкие белые зубы; пунцовые свежие губки; лицо скорее удлиненное, нежели круглое; высокая грудь,— да кто тебе сможет описать округлость ее маленьких гру­дей? Кто не затрепещет, взглянув на них? Ровный и неж­ный цвет лица; кожа, пред которой тускнеет снег; и все краски смешаны так искусно, будто она сама их подби­рала.

С е м п р о н и о. Вот затвердил одно, дурень!

К а л и с т о. Руки ее невелики и очень нежны, с тон­кими пальцами, овальные ногти — рубины среди жемчуга. А все, чего мне не дано видеть, наверно, неизмеримо прекрасней, нежели у той из трех богинь, которой Парис присудил первенство.

С е м п р о н и о. Все сказал?

К а л и с т о. Так кратко, как мог.

С е м п р о н и о. Если даже это и правда, ты лучше, чем она! Ты мужчина.

К а л и с т о. Почему я лучше?

С е м п р о н и о. Потому что женщина несовершенна; вот она и хочет и жаждет тебя или другого, даже менее до­стойного, чем ты. Разве ты не читал, что сказано у фило­софа: [17] «Разве ты не читал, что сказано у философа...» — Сем­пронио ссылается здесь на Аристотеля. как материи нужна форма, так женщине нужен мужчина.

К а л и с т о. О, горе! Доживу ли я до того, что буду нужен Мелибее!

С е м п р о н и о. Возможно. Хотя, как знать, твоя те­перешняя любовь может смениться ненавистью, когда ты добьешься Мелибеи и посмотришь на нее другими гла­зами, свободными от наваждения.

К а л и с т о. Какими глазами?

С е м п р о н и о. Ясными.

К а л и с т о. А какими же я сейчас на нее смотрю?

С е м п р о н и о. Пристрастными. Немногое тебе пред­ставляется многим, а малое — большим. И чтобы ты не от­чаивался, я берусь помочь тебе.

К а л и с т о. О, ниспошли тебе господь все, чего поже­лаешь! Как сладко мне слушать такие слова, хотя вряд ли это в твоей власти.

С е м п р о н и о. Ручаюсь, все сделаю.

К а л и с т о. Благослови тебя бог! Возьми себе, Сем­пронио, парчовый камзол, в котором я ходил вчера.

С е м п р о н и о. Награди тебя господь за это и за мно­гое другое, что ты мне еще подаришь. Видно, достанется мне прибыль от хозяйской забавы. Право, если он будет меня так подхлестывать, я притащу ему Мелибею пряме­хонько в постель. Какой я добряк! А все подарок хозяина: не подмажешь — не поедешь!

К а л и с т о. Теперь не медли.

С е м п р о н и о. Не медли сам: у ленивого хозяина и слуга нерасторопный.

К а л и с т о. Как ты думаешь свершить это доброе дело?

С е м п р о н и о. А вот как: живет тут неподалеку одна бородатая старуха по имени Селестина; это хитрая кол­дунья, понаторевшая во всех гнусностях, какие только есть на свете. Пожалуй, в этом городе больше пяти тысяч дев­ственниц прошло через ее руки. Она, если захочет, введет в соблазн и развратит даже неприступные скалы.

К а л и с т о. Могу ли я поговорить с ней?

С е м п р о н и о. Я ее сюда приведу. Постарайся быть приветливым и щедрым. Я сейчас за ней схожу, а ты тем временем подготовься, чтобы рассказ о твоем страданье был так же хорош, как лекарство, которое она тебе даст.

К а л и с т о. И ты еще медлишь?

С е м п р о н и о. Иду. Оставайся с богом!

К а л и с т о. Да сопутствует он тебе! О всемогущий господь! Ты указываешь путь заблудшим, ты привел звез­дой своей царей Востока в Вифлеем и отвел их обратно на родину! Смиренно молю тебя, помоги Семпронио, дабы обратил он мое горе и печаль в наслаждение и я, недостой­ный, достиг заветной цели.