Евгений Шмурло - Исторiя Россiи 862—1917 [старая орфография]

8. Разладъ съ самимъ собою.Отдавшись религіозно-мистическимъ утопіямъ, имп. Александръ не могъ заниматься государственными дѣлами съ прежнимъ увлеченіемъ; онъ усталъ царствовать; бремя правленія его тяготило, и мало-помалу онъ «окончательно отстранился отъ заботъ по внутреннему управленію, довѣрившись одному только человѣку — Аракчееву»; а тотъ, пользуясь нравственнымъ упадкомъ силъ и энергіи государя, ставилъ министрами своихъ креатуръ и, можно сказать, самодержавно управлялъ всѣмъ государствомъ. Какъ бы чувствуя своё безсиліе, Александръ безпомощно опускалъ руки. А между тѣмъ онъ не могъ не сознавать, что живётъ въ разладѣ съ обществомъ, — это бередило ещё сильнѣе его душевную рану. Онъ сдѣлался меланхоличенъ, недовѣрчивъ, уединялся и всё больше и больше углублялся въ чтеніе Библіи. Неутѣшная грусть владѣла его душой. Къ тому же всю жизнь его мучили угрызенія совѣсти: мысль, что онъ косвенный участникъ въ трагическомъ событіи 11 марта 1801 г., не давала ему покоя. Съ разбитымъ сердцемъ принялъ онъ корону послѣ смерти отца и за всё своё царствованіе никогда не забывалъ, какъ она досталась ему. Жизнь не дала Александру удовлетворенія; власть, слава, блескъ не увеличили его личнаго счастья, не заглушили трагедіи его души. Русскій Гамлетъ, онъ палъ, израненный, въ непосильной борьбѣ съ самимъ собою; задача управленія оказалась ему не по силамъ, и онъ сошёлъ со сцены, уступивъ мѣсто новымъ, свѣжимъ силамъ, обладавшимъ болѣе твёрдой волей и болѣе ясной, хотя и болѣе односторонней и жестокой программой.

VIII. Имп. Николай I. Обзоръ его царствованія

1. Самодержавіе.Имп. Николай получилъ воспитаніе, во многомъ отличное отъ воспитанія старшаго брата Александра. Были у нихъ и общія черты: любовь къ военному дѣлу, особенно къ внѣшней, показной сторонѣ ея; они оба плѣнялись военнымъ искусствомъ какъ искусствомъ, въ особенности Николай. Исключительно военное воспитаніе выработало изъ него хорошаго фронтовика, а служебная дисциплина наложила отпечатокъ и на всё міросозерцаніе: онъ требовалъ безусловнаго, безотчётнаго повиновенія приказаніямъ во всѣхъ областяхъ человѣческой жизни и не выносилъ людей, несходныхъ съ нимъ въ убѣжденіяхъ, симпатіяхъ или наклонностяхъ. Въ этомъ отношеніи имп. Алек­сандръ былъ гораздо терпимѣе и разностороннѣе младшаго брата: и въ молодости и въ зрѣлые годы ему всегда были близки запросы духовной жизни, и въ то время какъ Николай всегда оставался государемъ и только государемъ, строгимъ, требовательнымъ, неуклонно шедшимъ по разъ избранному направленію, Александръ, казалось, хотѣлъ оправдать пожеланія, какими поэтъ Державинъ встрѣтилъ его появленіе на свѣтъ, сказавъ:

Будь на тронѣ человѣкъ!

Также одинаково цѣнили оба императора самодержавную власть, цѣпко держались ея, но либеральныя идеи, привитыя ему Лагарпомъ, побуждали Александра дѣйствовать нерѣдко вразрѣзъ съ принципами самодержавія, Николай же, по самому воспитанію своему болѣе ограниченный, никогда не зналъ никакихъ колебаній душевныхъ, не допускалъ компромиссовъ и слѣпо служилъ одной идеѣ — сохраненію существующей формы правленія, установленной Господомъ Богомъ, освящённой вѣками и всѣмъ историческимъ прошлымъ. Этотъ принципъ самодержавія Николай «проводилъ неумолимо во всѣ области и отрасли матерьяльной и духовной жизни; онъ мнилъ себя высшимъ опекуномъ мыслей, настроеній и образа дѣйствій своихъ подданныхъ» (Котляревскій). Въ такомъ взглядѣ особенно укрѣпила его трагическая обстановка вступленія на престолъ. Въ день 14 декабря 1825 г. смертельная опасность грозила его жизни, его трону и самодержавной власти; хотя опасность и была устранена, но она на всю жизнь оставила у Николая горькій осадокъ на днѣ души; Николай никогда не могъ забыть этого дня и всѣ 30 лѣтъ своего царствованія неустанно и неумолимо боролся со своимъ врагомъ: съ новыми вѣяніями, порождёнными Великой Французской революціей и властно господствовавшими въ ту пору надъ умами Западной Европы.

2. Дворянское сословіе.Четырнадцатое декабря опредѣлило ещё въ другомъ отношеніи поведеніе имп. Николая: заговоръ составили представители высшихъ слоёвъ дворянскаго сословія, «сливки» тогдашняго общества, люди, принадлежавшіе къ средѣ, которой была доступна непосредственная близость и общеніе съ самимъ государемъ; заговорщики были люди его круга, — и тѣмъ съ большею горечью и обидой почувствовалъ Николай нанесённую ему рану. Настоящій жрецъ самодержавія, онъ сдѣлалъ себѣ изъ него культъ, и удары, наносимые самодержавной власти, принималъ за личную обиду и оскорбленіе. Вотъ почему къ дворянству-сословію онъ на всю жизнь сохранилъ подозрѣніе и недоброжелательство, хотя при случаѣ и не отказывался называть себя «первымъ дворяниномъ въ Россіи», а самихъ дворянъ — «главной опорою престола».

Отношенія верховной власти къ дворянству стали складываться шероховато ещё задолго до имп. Николая. Началось съ попытки Верховниковъ и шляхетства ограничить самодержавіе имп. Анны Іоанновны (1730); попытка не удалась, но давно желанной льготы — сокращенія срока военной службы — дворянство всё же добилось. Вліятельная и рѣшающая роль гвардіи въ дворцовыхъ переворотахъ 1740, 1741 и 1762 гг. должна была неизбѣжно оказать извѣстнаго рода моральное давленіе на верховную власть, и Жалованныя грамоты дворянству 1762 и 1785 гг.: первая совершенно освободивъ отъ военной службы, другая — создавъ самостоятельную и автономную корпорацію съ широкими привилегіями, — были въ значительной степени выраженіемъ этого давленія. Русскіе государи не могли не сознавать, что, при всёмъ ихъ самодержавіи, они были нравственно зависимы. Екатерина II, со своимъ тонкимъ умомъ, умѣла скрывать эту зависимость подъ очаровательной улыбкой, вовремя идя навстрѣчу требованіямъ дворянскаго и, въ частности, придворнаго класса, умѣя придать своимъ дѣйствіямъ характеръ не вынужденнаго, а добровольнаго рѣшенія; къ тому же ей это облегчалъ складъ ея мыслей, такъ какъ сама она была истою дворянкою и въ душѣ сочувствовала сословнымъ привилегіямъ; зато капризному и деспотическому Павлу I такія корпоративныя права были совсѣмъ не по нраву; вдобавокъ сюда примѣшались оскорбительныя воспоминанія о роли дворянства въ дѣлѣ низложенія и смерти его отца, — и онъ, не задумавшись, уничтожилъ Жалованную грамоту своей матери.

Тѣ же самые мотивы создали стѣну отчужденія между дворянствомъ и Александромъ I. Помимо того что, какъ воспитанникъ Лагарпа, Александръ былъ вообще противъ сословныхъ привилегій, онъ былъ въ послѣдніе годы царствованія Екатерины II свидѣтелемъ моральной распущенности, царившей въ придворныхъ кругахъ, и ещё съ того времени вынесъ невысокое мнѣніе о нихъ. «Каждый день [говорилъ онъ въ тѣ годы] я страдаю, когда мнѣ приходится являться ко Двору, и кровь портится во мнѣ при видѣ совершаемыхъ на каждомъ шагу низостей ради полученія внѣшнихъ отличій, не стоящихъ въ моихъ глазахъ и мѣднаго гроша. Я чувствую себя несчастнымъ въ обществѣ людей, которыхъ не желалъ бы имѣть у себя и лакеями, а между тѣмъ они занимаютъ здѣсь самое высокое положеніе». Помимо того, послѣ памятной ночи 11 марта, Александра постоянно бередило сознаніе, что престолъ русскихъ самодержцевъ сталъ игрушкой въ чужихъ рукахъ. Вообще въ своихъ отношеніяхъ къ дворянству имп. Александръ близко подходилъ къ отцу: онъ возстановилъ дѣйствіе Жалованной грамоты 1785 г. противъ своего убѣжденія, исключительно подъ внѣшнимъ давленіемъ. Не питая къ дворянству какъ къ классу никакихъ симпатій, онъ охотно провёлъ вмѣстѣ съ семинаристомъ Сперанскимъ двѣ мѣры, направленныя къ тому, чтобы поставить дворянство на уровень общихъ требованій, предъявляемыхъ къ остальнымъ классамъ общества. Эти мѣры были указъ о придворныхъ званіяхъ (1809, 3 апр.) и указъ о чинахъ гражданскихъ (1809, 6 апр.).