ИВИ РАН - Ненасилие как мировоззрение и образ жизни

В марбургской школе разрабатывались основы так называемой социальной педагогики, тесно связанной с идеей «этического социализма» Когена. Основным мотивом новой теории воспитания было образование индивида с целью включить его в бесконечное движение человечества к идеальному обществу, где каждая личность — цель, а не средство. В связи с этим особое внимание Коген и Наторп уделяли воспитательной функции пацифизма для студенческой молодежи. Оба философа сотрудничали с журналом пацифистов «Фриденсварте», а уже в 1916 г. Наторп поддержал замысел «Германского общества научного пацифизма» Фрида 56.

Деятельным сторонником пацифизма был и профессор философии Людвиг Штейн. Штейн преподавал в Бернском университете, будучи одновременно председателем местного общества мира и представителем Швейцарии в Международном бюро мира в Берне. Он участвовал в работе II Гаагской конференции, а затем одновременно с Ниппольдом перебрался в Германию. С 1912 г. Штейн издавал здесь пропацифистский журнал «Норд унд Зюд». Он даже играл роль посредника в англо-германских переговорах по флоту между Бетманом Гольвегом и главой английской миссии Р. Холденом, его бывшим студентом 57.

Немецкая экономическая мысль конца XIX в. свелась в основном к школе т. н. национальной экономии, которая исследовала влияние хозяйственных факторов на мощь государства и пропагандировала агрессивный протекционизм. Понятно поэтому, что пацифизм не находил здесь весомой поддержки. Единственным по-настоящему последовательным сторонником антивоенного движения среди экономистов был ученый из Киля Бернгард Хармс, который разделял точку зрения пацифистов о взаимосвязи интернационализации мировой экономики и идеи мира 58.

Проявлял некоторый интерес к пацифизму и известный либеральный экономист, историк Луйо Брентано. Он участвовал в деятельности CMC и был корреспондентом Европейского бюро Фонда Карнеги. Брентано выступал за сближение с Англией, хотя и поддерживал строительство немецкого военного флота для того, чтобы обеспечить равноправие сторон. По отношению к проблеме войн он разделял основные постулаты экономического либерализма. В своей статье, опубликованной международной пацифистской прессой, Брентано назвал главной угрозой англо-германского столкновения экономические факторы — незащищенность частной собственности на море и борьбу за рынки сбыта. Однако, по его мнению, это не вело фатально к войне 59.

Социологию А. Фрид считал одной из областей науки, где был особенно заметен прогресс в отношении к пацифизму 60. Как молодая дисциплина социология была свободна от традиционализма истории или философии. Большая часть социологов разделяла теории эволюции, прогресса, придерживалась либеральной и леволиберальной политической ориентации. Показательно, что руководитель «Немецкого социологического общества» Фердинанд Теннис наряду с такими светилами, как Георг Зиммель и Вернер Зомбарт, сотрудничал в близком пацифизму этическом движении. Другой его сторонник, австрийский социолог Рудольф Гольдшайд, был одновременно убежденным пацифистом, близким другом Альфреда Фрида, Берты фон Зуттнер и Вильгельма Оствальда.

В деятельности Союза международного согласия и других близких пацифизму организаций участвовали многие члены «Социологического общества» — Роберт Михельс, Георг Готхайн, Альфред Фиркандт, Франц Мюллер-Лиер. Несмотря на то что Макс Вебер выступал за политическую беспристрастность социологии, это не помешало и ему стать членом Союза 61.

Картина отношения интеллигенции к пацифизму была бы неполной без учета слоя, примыкавшего к образованному бюргерству, — деятелей искусства или богемы.

Свою гражданскую позицию публично высказывали в основном литераторы — и немалое их число поддержало антивоенную идею. Большинство имен мало что говорит сегодня русскому читателю, но в Германии конца прошлого — начала нынешнего века они пользовались широкой известностью. Успех романа Берты фон Зуттнер «Долой оружие!», а также пример близких немецким литературным кругам скандинавов Августа Стриндберга, Георга Брандеса и Бьернстьерна Бьернсона, которые сочувствовали идеям пацифизма, сразу вдохновил некоторых писателей в Германии поддержать миротворцев. В их числе были Фридрих Шпильхаген, Фридрих Боденштедт, Готфрид Келлер, Герберт Ойленберг, южногерманский поэт Петер Розеггер, писатель из Гамбурга Отто Эрнст — член правления местного общества мира. Другие — как Генрих Манн — сначала отнеслись к антивоенной идее критически. Но тревожные признаки надвигающейся катастрофы изменили и их позицию 62.

Далекий от политики любимец немецких школьников, автор «индейских» романов Карл Май был почитателем Б. фон Зуттнер и даже написал книгу «И на земле мир». Сторонниками антивоенного движения стали известнейшие драматурги братья Карл и Герхард Гауптманы. В речи на присуждении Нобелевской премии по литературе в 1912 г. Г. Гауптман высказался за идеал мира на Земле, служение которому должно быть целью науки и искусства, и за «уничтожение международного насилия». В следующем году в написанной им к столетию победы над Наполеоном пьесе «Представление в немецких виршах» (Festspiel in deutschen Reimen) Гауптман вложил в уста символического образа Афины-Германии слова: «Я знаю смысл моего существования и цель моего оружия / — Это дело мира, а не ремесло войны, / — Это благо, а не преступление! / Ибо как же иначе назвать хладнокровное убийство на войне?» Полубог немецких шовинистов маршал Блюхер был представлен в пьесе в виде напыщенной и воинственной куклы, которой в финале директор театра велит «убраться в ящик». Неудивительно, что «Представление» вызвало бурю негодования в националистических кругах и было запрещено воинственным кронпринцем к постановке 63.

В романе «Атлантида» (1912) в образе литературного двойника Г. Гауптмана, прусского дворянина Фридриха фон Каммахера, выведен тип отверженного обществом и близкого пацифистам одиночки, знакомый Гауптману благодаря его личному знакомству с Зуттнер и Фридом 64. Идеи нравственной политики были близки и брату Герхарда Карлу Гауптману, ученику Э. Геккеля. Буквально накануне июльского кризиса в пьесе «Война» (1914) он предсказал надвигающуюся катастрофу.

Среди тех, кто приблизился к пацифизму накануне войны, следует назвать драматурга, сотрудника близкого Союзу международного согласия журнала «Дер Мерц», Людвига Тома; Германа Гессе; издателя журнала «Каин», анархиста и толстовца Эриха Мюзама. С 1912 г. в пацифистском движении участвовал известный немецкий демократ, впоследствии замученный фашистами в концлагере, Карл фон Оссецки 65.

В общем, ситуация в интеллигентской среде накануне войны не выглядела для немецкого пацифизма безнадежной. От положения конца века, когда на знаменах «бильдунгсбюргеров» был начертан лозунг внешней экспансии, когда даже знаменитый либеральный историк античности Теодор Моммзен считал Гаагскую конференцию «опечаткой мировой истории» 66, часть интеллигенции пришла к определенному отрезвлению. В свою очередь, антивоенное движение скорректировало некоторые позиции, справедливо критиковавшиеся (Г. Дельбрюком и др.) за утопизм и низкий уровень анализа. Сравнивая прагматический пацифизм 1910-х годов с морализаторской проповедью ранних пацифистов, известный общественный деятель Г. фон Герлах заключал: «Я ведь был политиком, а не студентом моралистической теологии» 67. Действительно, гуманитарные или христианские аргументы «в лоб» не воспринимались в Германии людьми, привыкшими мыслить «реально-политически», если не социал-дарвинистски. Однако в связи с державными интересами эти же аргументы обеспечили немецкому пацифизму накануне войны среди образованного бюргерства определенный процент сочувствующих.