ИВИ РАН - Ненасилие как мировоззрение и образ жизни

Теперь, в заключение, давайте вернемся к некоторым вопросам, содержащимся в названии этой статьи. Как можем мы объяснить больший успех сельскохозяйственных колоний, организованных толстовцами в Советском Союзе и в Болгарии, по сравнению с колониями толстовцев, организованными в другое время и в других странах?

Прежде всего я должен пояснить, что мои сведения о толстовских колониях в Советском Союзе ограничены по большей части семью авторами, чьи воспоминания опубликованы в книге «Воспоминания крестьян-толстовцев». Они имеют дело главным образом с тремя колониями, которые были основаны на большом участке земли в районе Новокузнецка в Западной Сибири в 1931 г., когда жизнь стала нестерпимой для них в Европейской России. Эти три колонии вместе насчитывали сначала примерно 1000 членов; но эти члены съехались из колоний, расположенных во многих частях Советского Союза, так что вполне возможно заключить, что они представляют широкие пласты жизни и отношений среди толстовцев в эти годы. Воспоминания показывают, что среди этих колонистов не было недостатка в дискуссиях об их толстовских убеждениях и проблемах, с которыми они сталкивались, живя согласно этим убеждениям в государстве, правители которого были враждебны ко всякой религии. Но очевидно, что среди этих толстовцев существовала некая большая сплоченность, которая помогала им в совместной работе, нежели среди толстовцев других колоний, описанных выше. Может быть, отчасти это объяснялось своего рода ментальностью осажденных, возникшей перед лицом враждебного правительства. Я склонялся также к тому, чтобы отнести эту сплоченность за счет продолжающегося культурного влияния традиционного крестьянского мира, формы ограниченного деревенского самоуправления, посредством которого русские крестьяне разрешали собственные внутренние задачи в течение многих поколений, даже еще до их освобождения от крепостной зависимости. Возможно, культурная модель мира поможет объяснить успех крестьянских колоний; но как тогда объяснить успех такой колонии, которая существовала в 1920-х годах в Новом Иерусалиме, состояла по большей части из выросших в городах интеллигентов и которая была так хорошо организована и так продуктивна, что в 1926-1927 гг. получила награду на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке? 118

Более интересным и важным, чем вопрос о том, испытали ли крестьяне-толстовцы влияние мира, является вопрос о том, как влиял на них Толстой. Какие нравственные и религиозные ценности они взяли из великого моря идей Толстого? Замечательно впечатление, которое выносится из чтения этих воспоминаний, что крестьяне явно достигали большего успеха, чем многие интеллигенты, в различении того, что было главным и существенным в толстовстве, и того, что было вторичным и необязательным. Крестьяне, последователи Толстого, признавали, что существо его духовных открытий было очень простым и очень глубоким и что жить согласно этим принципам очень трудно: это было то, что Толстой называл Законом Любви, и закон этот был открываем вновь и вновь великими религиозными вождями в течение всей истории. Под руководством Толстого его последователи-крестьяне сделали логический шаг от Закона Любви к ненасилию; и это привело их к отрицанию всякой военной службы и участия в войне, за что они заплатили горькую цену. Поскольку они распространяли ненасилие за пределы человеческого общества, на все формы жизни, они также пришли к вегетарианству. Это трепетное уважение к жизни других логически вело их к заботе о своей собственной жизни, и они следовали за Толстым в отказе от табака и алкоголя. Но при всем том они смотрели на Толстого не как на нового Моисея, вручавшего народу заповеди свыше, но скорее как на Колумба, делившегося своим открытием нового мира духовной истины. «Как хорошо, — писал один из толстовцев, Борис Мазурин, — что Л. Н. Толстой не создал никакой церкви, никакой партии, никакой секты, не дал никаких догматов. Он указал людям путь жизни, который считал истинным. Он делился своим опытом на этом пути, давал направление и оставлял за каждым то, что и должно принадлежать каждому — самостоятельно мыслить, самостоятельно принимать решения и жить, руководствуясь своим разумом и своей совестью, согласно сил и требований души» 119.

Происшедшее недавно ослабление контроля в Советском Союзе, которое сделало возможной публикацию таких книг, как «Воспоминания крестьян-толстовцев», способствовало также появлению чувства нужды в духовных ценностях. Эта нужда, соединенная со свободой слова, может, конечно, открыть путь для распространения всякого рода псевдо-религиозного шарлатанства. Но в то же самое время уже обнаружился новый интерес к тому, что последователи его часто называли «либеральным христианством» Льва Толстого. В 1988 г. в майском номере литературного журнала Союза советских писателей «Вопросы литературы» была опубликована статья Владимира Лакшина, известного критика и члена коммунистической партии с 1966 г., озаглавленная «Возвращение Толстого-мыслителя», в которой автор требовал публикации всех произведений Толстого без исключения. Чтобы выразиться еще яснее, он специально перечислил такие давно не публиковавшиеся работы, как «В чем моя вера» и «О жизни». Более того, он даже подверг сомнению уничижительное замечание о призыве Толстого к самосовершенствованию и сказал: «Мы все яснее понимаем, что не достигнем великой социальной цели, если не добьемся, чтобы люди нравственно перестроили каждый себя» 120.

С марта 1988 г. в Советском Союзе стало публиковаться самиздатское толстовское периодическое издание под названием «Ясная Поляна» — сначала на ротапринте, затем на ксероксе 121. К концу 1989 г. вышло восемь выпусков. Каждый выпуск содержит широкий круг материалов, включая религиозные и философские статьи: толстовские документы из архивов и старых публикаций, в течение длительного времени недоступные советским читателям; статьи по таким вопросам, как смертная казнь, принудительная воинская повинность, вегетарианство, Гринпис и Братство Примирения; статьи, сохраняющие или возрождающие память о героических толстовцах прошлого; и письма читателей со всего Советского Союза от Ленинграда, Киева и Севастополя до Волгограда, Тбилиси и Новосибирска.

Публикация в «Новом мире» в сентябре 1988 г. воспоминаний Бориса Мазурина, самого выдающегося из живущих толстовских лидеров, вызвала живой отклик читателей по всему Советскому Союзу. Яркие статьи о нем появились в «Известиях» и «Учительской газете» 122, и съемочная группа от телевидения отправилась в его деревню в Западной Сибири и сделала о нем документальный фильм. В апреле 1990 г. оставшиеся в живых члены толстовских коммун вместе со своими детьми и друзьями встретились в городской библиотеке Новокузнецка. Главным докладчиком был 88-летний Мазурин, который продолжает жить недалеко от местоположения коммуны «Жизнь и Труд», которую он возглавлял до того времени, как был арестован в 1936 г. и заключен в лагеря на 10 лет.