Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

вожжи, и правильно стоять, и вскакивать в колесницу на

ходу, заставляя ее словно замереть перед собой – я правил

не золотой, как у тебя – бронзовой, черной, такая нашлась в

запасниках у тельхинов на Родосе9. И чернота этой бронзы

тоже заставляла тебя хмуриться.

Посейдону, который бывал у тебя чаще, чем я, ты ска-

зал как-то обо мне:

– Это у него не пройдет – не пытайтесь. Кронова тьма

в крови, да еще и просидел там один невесть сколько…

– Он не один сидел, – заметил Посейдон, потом вспом-

нил что-то и умолк.

Улыбаться менее широко мне Гелиос не стал даже

после того, как понял, что я слышал их разговор.

9 Тельхины - вулканические божества морской глубины,

были волшебниками, изготавливали оружие и предметы

искусства. Обитали на острове Родос.

81

– Невидимка, – и тяжелой ладонью по плечу, как всег-

да – в знак приветствия. – Вот как раз речь и была… что ж

нам с твоей упряжкой делать?

С упряжкой долгое время было худо: те крылатые

кони, которые так отчаянно ластились к Посейдону, хрипе-

ли и пытались цапнуть меня, если я делал в их сторону хоть

лишний шаг. Я не говорю уж о Беле, Лампе, Пирое и Бронте

– к этой возящей солнце четверке я попросту не прибли-

жался. Они ненавидели меня, как я – яркий свет.

С другими дела обстояли ненамного лучше: в ко-

нюшнях Солнцеликого было достаточно лошадей, и почти

каждая пара заставила меня вспахать колесницей и носом

землю. – Ну-ка, глянем… – он обожал проводить время в

конюшнях и тащил нас туда при первой возможности, а с

тех пор как ожеребилась Бронта, показ ее потомства всегда

сопутствовал нашим визитам. – Вот Иао… глаза видишь –

огненные? Понесет так понесет. Крылья пощупай. Вырастет

– размах будет на пол-Урана. Сотер вот – он поспокойнее…

как, уже цапнул? А я-то думал, он к тебе привык. Абраксас…

эгей, Посейдон, ну-ка успокой его, нрав у него – как у твоего

брата… да не у тебя, Аид, у кроноборца нашего: если уж ре-

шит с кем разделаться – так до конца. Эой – божественный

жеребец, навоз – и тот амброзией отдает, только вот хитру-

щий и тебя, кажется, невзлюбил.

– Со многими так.

– Это он лесть любит. Чтобы ласково с ним говорили,

гладили, ласкали – ну, а ты… да.

– А в том стойле? – я кивнул туда, где раньше было

тихо, а теперь оттуда доносилось хрипение и ржание – при-

том, стойло явственно ходило ходуном.

– Стеропа принесла, – Гелиос, помрачнев на миг,

кивнул на другое стойло, откуда высовывалась лукавая и

чуть виноватая морда крылатой кобылы. И где так летала

82

– непонятно, а только вляпалась в Уранову кровь, а это –

сам понимаешь…

Я понимал. Плодородную силу этой крови мы узнали,

когда толпы нимф и наяд препроводили на Олимп рожден-

ное из пены божество, которое заявило, что оно – любовь.

Златоволосая любовь оказалась шумной, смешливой, мгно-

венно заставила позеленеть с лица Деметру и окончательно

скиснуть Метиду – а еще встретила мое появление кратким,

но выразительным «Бррр».

– Понесла, – говорил Гелиос по пути к обширному,

сработанному из железного дуба стойлу. – Наплодила ше-

стерых ублюдков: двое друг друга сожрали, а остальные

четверо как-то договорились. Посейдон, выйди-ка вперед,

на тебя не кинутся. В одном стойле держу, отпускать – пока-

лечат кого-нибудь, убивать – не могу… ну, сам понимаешь.

Думал, может, сожрут они друг друга совсем, нет, вместо

этого вымахали за год… а, так вы же год у меня и не были?

Ну, глядите!

И легко сдвинул перегородку, которая закрывала это

стойло от остальных.

– Красавцы! – охнул Посейдон, и в воздухе тут же

клацнули мощные челюсти. Что-то, скрытое от меня пле-

чами брата, пыталось брата поприветствовать не лучшим

образом. Посейдон отступил на шаг, и восемь горящих глаз

уперлось в меня. Четыре лоснящиеся морды зафыркали

и захрапели, оскаливая молодые зубы. «Ублюдки» еще не

вошли в самый расцвет лошадиных сил, но мощные му-

скулистые спины, тонкие породистые ноги, крутые шеи,

блестящие гривы…

Вся четверка блестела, будто была отлита из черной

смолы. Не были черными разве что зубы – которые лязгали

в опасной близости от моего лица.

Я смотрел. Молча. Одна пара глаз против четырех.

Горячее дыхание того, что чуть было не укусил Посейдона,

83

обожгло щеку, еще раз лязгнуло – над самым ухом. Тогда

неспешно поднял кулак.

Ласка им точно была не нужна – слишком горды, что-

бы принять ее. Зато силу они понимали.

– Ну, так я и думал, – вздохнул Гелиос, когда самый

высокий ткнулся мягкими губами мне в плечо. – Масть

признали. В моей колеснице идти не хотели, а в черной и с

таким возницей – пойдут. Двух берешь?

Я помотал головой: выбери пару – и тебе этого не

простят. Лошадиные глаза тоже могут быть говорящими.

– Так и думал, – повторил Солнцеликий. – Ты учти

– крыльев у них нет. А носятся – будто есть. Раз выпустил –

всем двором загонять пришлось…

И точно, носятся они на загляденье… несутся, дале-

ко опережая колесницу Гелиоса, неспешно выезжающую в

небо. После двух дней пути – не касаясь копытами земли,

норовисто всхрапывая, будто от избытка сил, делая вид, что

чересчур уж застоялись…

Будет, четверка. Вы устали, не могли не устать, я тоже,

и то, что Олимп, а значит, отдых – в двух шагах, почти вы-

зывает улыбку.

Если бы за эти годы я не отучился улыбаться окон-

чательно.

Ты не помнишь, Аластор? Никтей? Когда успели

пройти годы? Их словно смыло невидимым потоком, и я

уверен, что не обошлось без происков отца: он превратил

свое нынешнее убежище, гору Офрис, в крепость, он окру-

жил себя союзниками и осмеливается править, а мы…

Что мы? Мы лишь немного улучшили интерьеры

Олимпа.

Когда я говорю об этом, меня называют брюзгой.

Все-таки – неужели пятьдесят с хвостиком? Это

сколько же раз всходил-нисходил Гелиос, а я почти ниче-

го об этих годах и не помню: сперва привыкал… потом

84

какие-то мелкие заботы, союзники, поездки, переговоры,

стычки с кентаврами, стычки с титанами, какой-то божок

пытался обесчестить Гестию прямо на пиру, спасибо – во-

время заорал чей-то осел… Помню явление Афродиты

– мельком – кутерьму, когда на Олимпе нежданно-негадан-

но объявились Мойры, которые, оказывается, до нас тут

были… помню, что та – ну, Рея – начала скатываться в без-

умие, и меня послали ее искать, это отняло годы. И ведь зря

послали: только увидев меня, она сошла с ума окончательно, кинулась в волны Океана с пронзительным криком: я знал,

кого она во мне видит… Потом были долгие переговоры с