Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

Океаном, и теперь Рея где-то на краю света – скитается под

присмотром подруги-Фетиды.

Теперь еще эта поездка – одна из многих. И не перес-

тающее стучать в горле «будет».

Четверка легко втащила колесницу на Олимп, и я

шагнул на землю уже у бывшего отцовского дворца – а те-

перь дворца Кронидов.

В коридорах стало гораздо уютнее: постаралась

Гестия. Тепло дома дышало из грубо отесанных камней,

заставляло расслабляться плечи.

«К морю бы? – наивно подсказало тело. – На часок.

В бухточку, к Левке, а? Так, посмотреть, что там перемени-

лось…»

Я т-тебе! Представил черные куски крайней плоти

Урана, которые видел, пока путешествовал – замечательное

действие отрезвления. Ты кто? Посейдон? Зевс? «У нас вой-

на, пошли по нимфам»? Ну, и нечего.

Вокруг было не продохнуть от цветов. Когда я уходил,

зелени в этих стенах было меньше. Деметра – точно Деметра, она как-то нашла общий язык с матерью-Геей и последние

два года отравляла все покои своими благоухающими де-

тищами. Персики из стен – не спорю, весьма кстати, но эта

проклятая зелень… эти одуряющие ароматы…

85

Зелень чуть колыхалась: там явно скрывались каки-

е-то нимфочки, которые явились на поклон вскоре после

того, как мы обосновались здесь и в округе разнеслась весть

об отступлении Крона. Полный сдавленного ужаса шепот

сопровождал каждый мой шаг.

– Это суровый брат Зевса, Аид…

– Молчите, сестры… хуже будет…

– Он страшен в гневе…

– Он и без гнева страшен…

– Да? А мне кажется, вполне так себе ничего.

– Молчи, дура!

Согласен. Дура. И молчи. А еще лучше бы – не мол-

чи, а говори по делу. Почему коридоры выглядят настолько

неживыми?

Сатир выскочил на меня из-за угла неожиданно.

Молоденький, почти без рожек, с кудрявой каштановой го-

ловой и белыми от испуга глазами – или они белыми стали,

когда он меня увидел?

– Б-бе-е-е… – заикнулся сатир. – Н-не надо и м-меня…

И грохнулся без сознания, звонко цокнув копытами.

Крон побери.

Знаю, что о мрачном братце Зевса Аиде слагают леген-

ды (а мое неумение уживаться, кажись, даже нереиды в пес-

нях прославляли), но чтобы вот так – от одного моего вида!

Гестия была у себя в покоях: выглянула, когда я по-

звал ее, перекидывая огонек с ладони на ладонь. За ее спи-

ной красовалось буйное хитросплетение цветов и каких-то

душистых трав: на Деметру, кажется, что-то накатило, Хаос

не приведи – если мои покои выглядят так же.

– Радуйся, брат, – расцвела сестра. – Тебя долго не было.

Хлопнула ладошками, пряча огонек, и повисла у меня

на шее. Не изменилась ничуть и ничуть не подросла: вид

бога определяет его внутренняя сущность. Я отстранился,

глядя в искристые глаза:

86

«Что тут творится? Где все?»

«Боятся, наверное, – не смутилась Гестия. – Только

кто-то насовсем убежал, кто-то прячется, а кто-то в боль-

шом зале боится, со всеми. Понимаешь, ведь ее съели».

«Кого?»

«Метиду».

Еще не легче.

«Кто?!»

– А-а… брат! Мне сказали, вернулся, вот и хорошо!

Посейдон облапил за плечи так, что вырываться при-

шлось изо всех сил. И скалозубить начал сразу, как увидел:

– И сразу к Гестии чегой-то побежал, соскучился, а?

Она вот тоже спрашивала, когда, мол, брат… а больше никто, то есть, я хотел сказать – у самих такое… То ли наследство

это, то ли проклятие, то ли он сам так… Пророчество, по-

нимаешь… Чтоб его! – рявкнул, полыхнув глазами. Стены

дрогнули, зелень обвяла и местами отвалилась, но усталому

богу такие крики – как птичье пение. – Понимаешь ли, если

сын родится – свергнет отца! Ничего не напоминает, а? А

дуру эту… которая ему напророчила – вот кого б сожрать, –

он понизил голос, – хотя, как-никак, понимаешь, Фемида…

ого, какая баба. Деметра ей – и то слово не поперек, только

зубами скрипит. Да, правду сказать, я Метиду сам-то не

особо долюбливал… ну, ревнивая, хотя умная, конечно,

но зачем же жрать-то? Скинул в Тартар – и делов. Так вот

и сидим, боятся все, – он наглядно изобразил, как боятся,

– никто понятия не имеет, что делать. А он хмурый, как…

как отец, когда нас, стало быть, выплевывал. Сидит…сам,

вроде, не знает, что делать, за голову держится, а к нему все

подступиться опасаются, победитель Крона все ж таки…

Мне и то как-то… – он поежился. – Кто сбежал, кто нет…

позастывали. Да сам увидишь.

– Давно?

– С ночи сидим. Я к нему с вестями, а он – вон какой.

87

– Ты сегодня вернулся?

– Вернулся с неделю, ну, пока отдохнул с дороги…

малость приустал с этими тельхинами… потом то до се…

да и тебя дожидался – обговорить.

Ясно. Опять, значит, по нереидам бегал, кровь раз-

гонял. В зале царили тишина и смятение. И цветы.

Омерзительные, разных окрасок, крупные, с кулак, свиса-

ющие со стен, покрывающие пол, отчего он казался отвра-

тительно мягким, перевитые игривой зеленью – этот исто-

чающий нежно-убийственное благоухание ковер странно

сочетался с общими настроениями.

Нимфы тряслись, как в лихорадке, пытаясь при-

крыться стеблями растений, которые были сорваны здесь

же. Из углов слышался дробный стук копытцев сатиров

– донельзя жалобный. Несколько молодых титанов и тита-

нид старались держаться ближе к стенам пещеры, хариты

и музы меняли томные позы ужаса – одна лучше другой –

Деметра замерла в неподвижности, не соображая, что стоит

слишком близко к центру зала. Божества мелких речушек,

озер и гор позамирали, словно птички, увидевшие змею с

разинутой пастью.

Посреди зала восседал Зевс и подчеркнуто страдал,

обхватив голову руками. Глаза у Кроноборца были мутны-

ми и осмысленными лишь наполовину. Ноги раскинуты.

На лице – странно смущенное выражение: будто ждет от

окружающих каких-то деяний – то ли порицания, то ли

сочувствия – и теперь не понимает, почему нет ни того, ни

другого.

– Пойдешь? – уточнил Посейдон.

– Народу много. Убрал бы ты их.

Посейдон только зафыркал с особой жизнерадост-

ностью и остался позади. Я двинулся к Зевсу, слыша исту-

пленный шепот Жеребца на ушко какой-то наяде: «Ну, все.

88

Аид вернулся, они ж тут ползала вдвоем пережрут!» Писк

наяды показал, что Посейдона все же кто-то еще воспри-

нимает всерьез.

Или меня.

«Аид… суровый… угрюмый… вернулся… ой, ма-

мочки… сам, что ли… Аид…» – стремительно растекалось

по мегарону с каждым моим шагом, но движения к двери

пока не было заметно. Немногие здесь могли похвастать,

что виделись лицом к лицу с мрачным братцем Кроноборца,

умеющим (и это я тоже слышал) вытягивать душу своим