Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

бачонка! Ваша, для вас… Вам приношу то, что дарит прови-

дение. Крон отверг, малодушный… приношу вам!

Долго без кривляний Лисса, порожденная в наказа-

ние этому миру, не могла. Безумие извивалось возле моих

босых ног, щекотало ступни дыханием и шепотом:

– Провидцами будете… все, все! Что захотите – сде-

лаю… чем хотите – поклянусь. Буду служить, буду ноги

целовать… только укажите…

Я поднял ее за волосы, приблизил лицо к лицу – те-

перь уже без страха заглядывая в туманное марево видений.

Голос звучал на диво невыразительно.

– Ты не шавка – ты ядовитая гадина. Мне стоит пе-

решибить тебе хребет, вырвать зубы и выкинуть в пыль

97

– чтобы каждый мог наступить. А когда ты перестанешь

извиваться – содрать с тебя кожу.

– Аид… – начал Посейдон.

– Посмеешь ослушаться кого-нибудь из детей Крона

– так и сделаю.

Проблеск иступленного счастья в глазах у Лиссы смо-

трелся странно.

– Мне… служить?

– Отправляйся на край света. Послужишь Гере.

Нужно будет – свистнем.

Безумие закивало и на четвереньках рвануло к двери,

едва не утащив за собой Посейдона. Тот натянул намотан-

ную на кулак цепь и высказался вдогонку:

– И если ты только попытаешься сестру этим своим

даром… как Зевса… ты же понимаешь?

Потом размотал цепь. Грохот массивных звеньев еще

долго слышался по коридору. Жеребец прошелся по ком-

нате, пробормотал о том, что вечно у меня в покоях мрак

кромешный, остановился у очага…

– Дела, брат, дела… у тебя вино есть?

Сунул нос в пару амфор, поморщился, кликнул ко-

го-то, послал за «нормальным». Принесенное вино – густое, сладкое, почти черное, благоухало не хуже нектара, и даже

огонь в очаге взметнулся повеселее – потянулся на аромат.

Долгое время пили молча: Посейдон опять оседлал

свою скамью, я валялся на ложе.

– Почему Гера-то? – спросил он наконец. – Понятно,

что от таких предложений не отказываются… пригодится

про запас и безумие. И что услать эту дрянь нужно было не-

медля: Зевс бы ее пришиб здесь, да и сама бед бы натворила

со своими дарами. Но почему к Гере?

– Я сказал, что служить она будет детям Крона. Кроме

Геры, мы все на Олимпе.

– Думаешь, она сестру с ума не сведет?

98

– Было б, с чего…

Помолчали. Интересно, почему все же мне к обеду

тащат кислое вино? Думают, раз физиономия такая, то…

– А может, ты и прав. Гера вообще очень твердо стоит

на ногах. Фетида – это титанида, которая за ней присматри-

вает – тут бывала… жаловалась на такую воспитанницу.

Думаю, она там эту Лиссу порядку обучит. Заставит… на

задних лапках ходить!

И бухнул хохотом, расплескав на себя вино.

Зная Геру – и на передних заставит, и голос подавать

по команде. На то и расчет.

Глаза слипались, и аромат свежих фруктов из чаши ка-

зался запахом макового настоя, которым, как говорят, Гипнос, брат Таната, кропит глаза людей и богов, чтобы они заснули.

– Новостей, брат… новостей! Где я только не был. С

Океаном виделся, правда, не сразу получилось… сколько

океанид обхаживал, чтобы они мне эту встречу устроили!

Ух, и хитрец оказался, все из гостей отпускать не хотел. А

у него там еще дочка есть… Амфитрита. . глаза грустные, а

фигура… эх. Нерей вот тоже… прилип как устрица к рако-

вине. Про тебя спрашивал – наверное, из-за его дочки той, с

которой ты… С Гелиосом тоже пришлось прогуляться – по-

знакомился с Эос-Зарей. Да, а ты с Иридой-радугой знаком?

Она сама явилась, услуги предлагала… что ты хмыкаешь,

обычные услуги, посланницей хочет быть. Она ж носится –

глазом не проследить!

Пальцы лениво вращали ясеневую резную чашу –

бежали по искусным узорам. Пальцам не верилось, что

они не сжимают поводья. Нужно будет проверить, как там

устроили в конюшнях моих скакунов. Хозяину подают кис-

лое вино, а лошадям – гнилой овес? Ну, за это шеи посвора-

чиваю. Волны под пальцами. Деревянные. Пенные буруны

– только выспаться, и к Левке. Лодка – не забыть на совете

оговориться о пристанях…

99

– Э, да ты уже спишь. Ну, на совете завтра поговорим,

если, конечно, Зевсу будет до совета дело.

Вино Посейдон все-таки допил. И уже у двери, стря-

хивая с гладкого подбородка темные капли, вдруг вспом-

нил, обернулся.

– А здорово ты ей это наплел. И про камни, и про свору

кобелей, и про зубы… понятно, почему о тебе такие слухи.

Ушел.

Шкуры на твердом ложе из ясеня, казалось, ожили:

подмяли, пухлые лапы наложили на ресницы – стаскивали

в сон. – Безумие всегда искренне , – задумчиво пробормота-

ла Судьба. Почему-то казалось, что она смотрит на дверь,

закрывшуюся за братом. – Лисса и Ата-обман – две вечно

враждующие сестры, и оттого они мгновенно узнают друг

друга. Если бы ты лгал, невидимка, Лисса услышала бы это…

– Безумие похоже на меня, – пробормотал я.

– Разве ты тоже узнаешь обман?

– Нет, я всегда искренен. Лгать меня никто не учил.

* * *

Посейдон и не хотел – а оказался пророком: назавтра

Зевсу было не до советов.

И на следующий день.

И еще через десять дней.

И если бы только не до советов – а то вообще ни до чего.

– Молоты!

Дворец дрожал. Из дворца началось бегство: сначала

сатиры, потом нимфы, потом мелкие божества…

Даже кони в стойлах чувствовали себя неуютно: тре-

вожно прядали ушами, и по лоснящейся коже бегали впере-

гонки волны дрожи при каждом новом вскрике из дворца.

100

– О-о, молоты! Бьется, грохочет, глушит…

Деревья в саду, который успела развести Деметра, – и

те выглядели прибитыми. Казалось, природа решила нако-

нец взять верх над божественной волей сестры: разве могут

на каменистых уступах расти такие пышные розы, гордые

ясени, мохнатые, с буйными лапами финиковые пальмы?

Ан нет, каким-то чудом росли и благоухали – пока не…

– Что там?

– Ой! – подпрыгнула Гестия, голубые одежды которой

я с трудом углядел в зарослях олеандра. – Аид! У тебя все

лицо запылилось. Лезь сюда, я ототру. Да не через кусты же: исцарапаешься, и Деметра ругаться будет… ох.

Вздох – то ли по безвозвратно пропавшей гармонии

кустов, то ли из-за моего лица, на котором невыразительно, но значится: «Еще мне забот не хватает – Деметре угождать».

– Что там?

Оттирать она меня взялась очень просто: послюнила

край гиматия и принялась возюкать по почерневшему от

пыли лицу, шепотом приговаривая: «Да не вертись же… ну,

куда ты…»

– Брату плохо. Посейдон сейчас у него, и Фемида с ним

тоже часто – ухаживает. Но ему все хуже. Деметра говорит, что

это, наверное, на него напала дочь Нюкты – Лисса-безумие…