Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

должен – желать! Приказывать! Повелевать! Бить не телом или

оружием, а своей сутью, нутром, мощью, которая за тобой! Ты

знаешь, что нас – рожденных после титанов – называют бога-

ми? Ты вообще, представляешь, что такое быть богом?!

Наверное, не сидеть, завернувшись в гиматий и

прислушиваясь к постанывающему телу. Впрочем, раз уж

появилась возможность ответить…

Поднял глаза, суженные в недобром прищуре.

– Ну и расскажи мне, как это – быть богом. Пиры

устраивать? По нимфам шастать? Жен глотать? Строгать

детей?! Хороший способ найти союзников!

Зевс молча рванул в тень за лабриссой, а Посейдон

подскочил, опрокинув сиденье – и стал между нами, подняв

руки, покряхтывая от боли. Чашу он выпустил из рук, и вино

опрокинулось, образовав на полу лужу цвета смертной крови.

– Обоим уши надеру! – громыхнул Жеребец, делаясь

пугающе серьезным. – Не посмотрю, кто старший, а кто

кроноборец! Боги, не боги… мужиками будьте! Проиграли?

Проиграли! Первый бой? Это только первый бой. Значит,

что-то надо делать иначе, союзников больше находить или

еще что. Значит…

Он умолк, согнувшись и прижав руку к пробитому

копьем боку – грудь тяжело вздымалась. Зевс, который так

и не успел схватиться за секиру, подошел, приобнял брата за

плечи, помог вернуться на место. Проговорил, глядя в пол:

– Если он сейчас перейдет в наступление – нам не

отстоять Олимп. После сегодняшнего поражения потеряем

половину союзников, и как их вернуть… кого еще звать… Я

не ждал, что у него окажется столько.

– Никто не ждал, – отозвался я.

126

Младший кивнул – да какой младший… Постарел

он за этот бой. Заострился, как бронзовый меч, закаленный

тельхинами. Вон, скулы выступили, со мной сходство про-

ступило. Или с отцом.

А все-таки – юнец, и борода расти как следует не жела-

ет. Пусть себе – взрослая дочь… да и вообще, сколько у него

уже детей? Сбился со счета. Все равно юнец. Да и все мы…

Мы рано начали.

– Нужно время.

Неверно, младший. Время сейчас против нас, по-

слушное руке отца. Отец вертит им, как хочет, и дни мчатся

вокруг нас сумасшедшей круговертью: он успевает набрать

союзников, вооружить армии, расплодить чудовищ – мы

успеваем в десять раз меньше…

Нам нужно то, что перекроет все его преимущество

во времени.

Или же нам нужно наше время – отвоеванное у отца

– чтобы найти это средство…

– Его даст только перемирие.

Я поднялся, со скрипом расправляя гудящие мышцы.

Кажется, в этой круговерти дней мы случайно забыли, что

молоды: всё упивались возможностью почувствовать себя

повзрослее. Зря. Молодость хороша тем, что редко играет по

правилам, она презирает правила, установленные старика-

ми, – а старики под грузом многолетней мудрости не могут

даже вообразить, что кто-то способен выйти за рамки.

– Отец не пойдет на это… – начал Зевс, потом тряхнул

головой, хмыкнул и заявил весело: – Ну, значит, сделаем так, чтобы пошел.

Молодость хороша уже тем, что умеет играть .

Старость умеет только выживать и сражаться.

Идти к дверям приходилось медленно, но с каждым

шагом мышцы разогревались, вспоминали привычное…

быстрее, быстрее…

127

– Аид, ты-то куда сейчас?

– Туда.

– Зачем?!

Это Посейдонов голос – пораженное бульканье, пода-

вился вином, значит. Средний прост. Проиграли – ну, прои-

грали. Чего ж возвращаться и смотреть на последствия?

Мы же боги!

– Со знакомым повидаться.

Захлопнул дверь, за которой осталась тишина в лице

двух моих братьев.

Хватит играть по отцовским правилам! Хватит дей-

ствовать по любым правилам – пора их создавать! Так по-

ступают боги, верно ведь, младший? Боги поступают, как я

сейчас – идут, на ходу перетягивая глубокую царапину на

руке, не внимая стонам, которые несутся со всех сторон, –

все покои и коридоры дворца забиты ранеными союзника-

ми. Идут, глядя прямо перед собой и видя только свой путь, отстраняя с него нимф и богинек, которые бегают туда-сюда

с чистыми полосками тканей, травами и нектаром… Идут и

думают о том, что есть только – цель.

А средства к ней мы будем подбирать сами.

Гелиос – титан по натуре, вот для него и есть правила

вроде «нельзя мне вместе с тьмой».

Я же…

Я задумался и не заметил, как шагнул на поле, с кото-

рого еще так недавно унесла меня колесница.

Живое поле.

Живыми были совы, коршуны и вороны, которые

собирались со всех окрестностей – пировать. Застилали

начинающее темнеть небо. Пикировали на трупы, време-

нами сцепляясь между собой. Нажирались до такой сте-

пени, что не могли потом взмахнуть крыльями и ходили,

странно переваливаясь с боку на бок, изредка отрыгивали

128

проглоченное – и тогда уж спешили, чтобы набить брюхо

опять. Шелестящая крыльями масса.

Мухи и осы тоже были живы – кружили неровными

тучами, устилали мертвецов черным смертным саваном,

гудели, заглушали хрипы и стоны.

Их было много – хрипов и стонов.

Их было еще немало – живых.

Сатиров, и кентавров, и нимф, дриад и людей века

Серебряного, неразумных смертных, принявших нашу сто-

рону по глупости.

Тех, кто умирал под нашим чутким руководством.

Или нет, тех, кто оказался в этом месиве под нашим чутким

руководством – в грязи, израненных копьями, пронзенных

чьим-то бронзовым мечом, со стрелой в животе, с лезвием

секиры, которое вгрызлось в плоть; придавленных тушей

чудовища. Умирать они должны были теперь – когда никто

не пришел, чтобы подобрать их, когда новые господа жизни

трусливо отступили, бросив союзников, а Гелиос спрятал

свое лицо за тучей: он оставался на нашей стороне и не хо-

тел этого видеть.

Слышать.

Проклятий вперемешку со стонами хватило бы, что-

бы отравить самый воздух. Кто-то из еще живых заметил

меня – и к проклятиям прибавилась мольба и еще что-то

невнятное… надежда на то, что это все ошибка, их спасут, о

них позаботятся…

Никогда не задумывался над тем, что такое надежда,

знаю только, что она живуча. Теперь знаю еще: она ослепля-

ет. Ждать помощи от меня?

Я прошел мимо мольб, и стонов, и проклятий, и кар-

канья жадного воронья. Мимо разбитых колесниц, воткну-

тых в землю копий и рассыпанных стрел. Встал там, где уже

стихали предсмертные хрипы: три или четыре кентавра ле-

жали рядом и умирали тоже рядом, изломанные двухтелым

129

великаном, который распластался, истыканный стрелами,

неподалеку.

Прикрыл глаза в прищуре.

Приблизились хрипы и стоны, сложившись в особую

музыку – под глухой аккомпанемент гудения, карканья,