Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

ным видом…

Ну вот, Гестия не выдержала: шагнула вперед и взяла

мальчика за руку.

– Я могу показать тебе наш сад. Хочешь?

– Ой, правда? Очень! А ты немного похожа на мою

маму. У меня мама – Гея…

Зевс подождал, пока Гестия уведет ребенка и их голо-

са заглушатся воплями: «Ой, ползет-ползет!»

– Гея? – переспросил он.

– Гея, – кивнула Ата, устраиваясь на кресле поудобнее.

Голос ее сделался глухим, а лицо вытянулось и стало высо-

комерным, будто она собиралась предрекать судьбы. – Гея,

Мать-Земля измучилась, наблюдая за участью своих детей.

Она решила породить еще одного ребенка, из себя самой. И

родила Офиотавра – безобиднейшее существо, в котором,

однако, таилась огромная сила. Ведь тот, кто принесет его

в жертву и сожжет на священном огне его внутренности –

высвободит мощь, равной которой не знают и Гекатонхейры.

Мощь эта так велика, что сможет пожрать землю…

– Или решить исход войны? – подал голос Зевс.

Лицо Кроноборца было мрачным.

154

– Так этот мальчик… – тихо начала Деметра. Ата

вскинула брови.

– Что? Этот мальчик – сиротка, он заблудился, и я

привела его к милости Зевса. Здесь о нем будут заботиться, правда? Не дадут в обиду. Не выпустят вовне, где идет вой-

на, а вскоре начнутся и поиски сына Геи, Офиотавра…

– А они начнутся? – спросил Посейдон.

Ата утаскивала со столика виноградины и делала это

с удовольствием: подкрасться пальчиками… цап! Ела она

их – и то не столь аппетитно.

– Начнутся-начнутся, о Неистовый! Только вот – кто

знает, когда. И откуда… Слухи… они ведь сами выбирают,

как летать, – цап, цап! виноградины черными шмелями вле-

тают в пухлый рот. – А у молвы столько голов – ах, за всеми

не уследить, да и кто там знает, откуда они растут…

– …прямо из брюха, тебе говорят! – к месту возмутил-

ся сиплый бас.

Женский голос в ответ выдвинул что-то совсем не-

пристойное.

Грохнула дверь. Вихрь во плоти прошел по залу,

остановившись у трона Зевса. Уже в виде Афины: покрас-

невшей, взволнованной.

– Отец! Мне донесли… Крон оставил свои войска!

Сначала он и еще шесть титанов что-то искали неподалеку

от обители Геи, теперь отправились зачем-то на Крит, в ту

пещеру, где ты воспитывался. Он разослал гонцов в поисках

какого-то создания с головой быка и туловищем змеи…

– А что войска? – подала голос Ата – будто сливки

пролились. Афина замолчала. Повернулась к гостье, сузив

в прищуре серые глаза. Смотрела недолго.

– Что делает богиня обмана на Олимпе?

Ата глаза наоборот – раскрыла пошире. Красивые,

только вот миг назад карими были, а теперь – зеленые,

что ли?

155

– Ой, мамочки. А что, Ата уже на Олимпе, да?

Доползла? Со всеми своими головами и хвостами?! Ой, хра-

ни нас кроноборец!

Прицелилась, подобралась… хвать! И еще одна вино-

градина скользнула меж губок.

– Что с войсками Крона? – подал голос Зевс.

Афина отвечала, исподлобья сверля глазами гостью –

нашла, мол, кого дурить!

– Войска в растерянности и страхе. В них ходят слухи,

что у нас в руках какое-то средство, которое может разом

испепелить армию Крона. Даже некоторые великаны соби-

раются уйти в свои стойбища…

Ата наклонила голову, приглядываясь к золотому

блюду: что бы еще утянуть? Блеснула внезапной синевой

глаз. Личико у нее было блаженно-отрешенным. Ну, Крон,

ну, войска… мирной богине какое дело? Пришла вот на

Олимп в гости, винограда покушать – а остальное…

Зевс вскочил на ноги – нет, взлетел. Закружил по ме-

гарону, раздувая за спиной плащ орлиными крыльями.

– Посейдон, нам сейчас нужно сделать вид, что у нас и

правда есть это средство. Обнаглеть. Два-три отряда, захват

крепостей, воинов наберешь из резервов… Афина, все по-

том, дочь моя, все потом. Я возглавлю поиски… Офиотавра.

Отец должен все время верить, что мы ищем его, и все вре-

мя искать сам, не прерываясь… Аид, ты… ах, ты же телом

сражаешься, какой из тебя лавагет, Посейдон, подучи брата, чем скорее выйдет, тем лучше, вы мне оба нужны.

– Сделаем! – радуется Посейдон.

Зевс рассыпал приказания свинцовыми шариками:

разбрасывал мелкие, тяжелые слова, а брат, сестра, жена и

дочь не отрывали от него взглядов.

Я смотрел на Ату. В ее глаза – черные, как покрывало

ее матери.

«Здравствуй, Аид-невидимка, – говорили глаза. –

Здравствуй, мальчик, который не побоялся просить совета

156

у подземных первобогов. Я так ждала. Там, внизу, ни одной

приличной игры… Поиграем?»

– За мальчиком… за мальчиком – глаз да глаз! Деметра,

Фемида! Глаз да глаз! Никто никогда не должен узнать, что

Офиотавр – на Олимпе! Он никому не должен назвать свое

имя! Никто и никогда!

«Ты можешь не бояться, мальчик, – улыбались глаза

обмана, – Крон стиснул нашу приманку железными челю-

стями. Он не будет отвлекаться ни на что, пока не отыщет

Офиотавра, сына Геи. Разве это не прекрасная игра? В поиск.

В войну. В великое средство, дающее молниеносную победу.

Только такие игры и есть – настоящие…»

– Афина, дочь моя… Нам нужны войска. Союзники.

Как можно больше. Рано или поздно бою между нами быть,

и нужно подготовиться к этому. Хвала первобогам, время у

нас теперь есть…

«А еще у вас теперь есть время. Отравленное время: в нем

течет яд обмана. Но это ваше время. Можно хорошо поиграть.

Поиграем, мальчик, не побоявшийся сойти в царство мертвых?!»

Кивка так и не было – зачем ей это? Был – угол при-

поднятых губ. Легкий прищур глаз. Насмешливый шепот

Ананки в тон мыслям…

« Поиграем ».

* * *

– Это просто! Просто, понимаешь, дубина?! Последний

титан уже понял бы! Это ты! Твоя натура! Просто, понимаешь?!

Полированная скальная поверхность внутреннего

двора подпрыгивает под ногами. На плиты ложится смач-

ный плевок.

Солнце палит глаза и вот-вот заставит кожу обуг-

литься, и нестерпимо мечтается о прохладе подземного

157

мира. Что оно вообще так разжарилось? Наверняка Гелиос

снизил лет колесницы – посмотреть, что происходит на

Олимпе.

А ничего там не происходит. Просто два юнца. Который

помладше и покоренастее – бегает взад-вперед и орет. Хорошо

так орет – небось, до Гелиосовой колесницы долетает.

– Ты не слышишь? Не понимаешь?! В смертные решил

записаться?!

Тот, что постарше и повыше – ссутулился и смотрит

исподлобья. Аж с небес видно, что недобро смотрит.

И меч у него в руке не с добром поигрывает.

Ох, поорет младший еще минутку – а потом такое

начнется…

Младший готов орать до завтрашнего утра, а после –

еще пару часов. Черная с просинью грива топорщится, лицо