Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

Потому что они сейчас подбирают слова – и не могут

их найти, слов нет, даже у Афины, которую давно называют

мудрой.

– Где он?

Указали на дверь взглядами.

Площадка над пропастью – где ему еще быть. Ему бы

еще бурю, чтобы встретить сейчас лицом.

– Брат, – окликнули меня, когда я направился туда.

От Геры я такого обращения тоже не слышал. Впрочем,

и она почти неузнаваема сегодня – со следами слез на лице, с

горечью в поджатых губах. Сестра стояла, протягивая руку

в мольбе, и остальные застыли позади нее, держась побли-

же друг к другу и забыв распри…

Словно все вдруг вспомнили, что они – Семья.

– Я отговаривала его, брат… все это время.

Она что же, возомнила себя причиной колебаний

Зевса? – Правильно делала, – буркнул я, отворачиваясь.

Может быть, Гера хотела сказать еще какую-нибудь

глупость – кроме «брат» или «я его отговаривала».

Например, что это ее вина и что она готова ее иску-

пить. Вот прямо сейчас.

Но я на сегодня был сыт по горло глупостями.

Например этой: «Пусть бы дали нам жить».

Толкнул дверь, выходя на площадку, под немигаю-

щий взгляд Гелиосовой колесницы, нависшей над головой.

Зевс стоял у самого края – расслабленный, опустив-

ший плечи. Словно собрался отдохнуть, полюбовавшись

богиней облаков Нефелой, выпасавшей в небе белые куче-

рявые стада.

Следы его алели на плитах из белого халцедона – нам

всем пришлось сегодня ходить по крови…

392

Молчал. Не оборачивался.

И неверное слово могло обратить штиль – в шторм.

Но у меня были верные слова.

– Ты решился, – сказал я, останавливаясь за его

спиной.

Он обернулся, чтобы кивнуть – и снова выглядел

юношей, каким когда-то впервые выступил против отца.

– Скажи, старший… – сегодня все обращаются ко мне

не как обычно, – если бы это выпало тебе – ты колебался бы?

Не колебался бы. Отверг бы решение как невозмож-

ное – даже после сегодняшней долины, Зевс. Ты забываешь,

что я был там, когда выпускал Циклопов. Ты забываешь,

что я успел прикоснуться к мощи, которую ты хочешь ос-

вободить.

– Возьми, – сказал я, протягивая свой шлем.

Пальцы, уже загрубевшие от молний, задумчиво по-

гладили искусную резьбу. На лице у брата играла странная

полуулыбка – предвкушение того, что все закончится, так

или иначе.

Устал он все же от этой войны.

– Мне провести тебя?

– Найду дорогу. Пора перестать воевать как мальчи-

ки, старший… пора воевать как боги. А в легендах, которые

уже начинают слагать о нас внизу, – говорят, что нам не

нужны проводники.

– После освобождения Циклопов он поставил там

стражу.

– Это ничего, – расплескалось солнце в волосах улы-

бающегося мальчишки. Только глаза не мальчишеские –

полные скрытого величия. Такому – и правда ничего.

Но я все же попробовал еще раз.

– Помнишь Кампе?

У Зевса удивительная память. Это Посейдон,

припоминая противников, будет размахивать руками и

393

выкрикивать: «Ну, хмырина такая… во, здоровая! Еще голо-

вы две! Ну, там еще вместо хвоста змеюка, огнем дышит! Я

еще за хвост его тягал!» Зевс помнит всех. Поименно. Никто

никогда не спрашивал, откуда он вообще их знает.

А эта полузмея в столетие затяжных боев произвела

немало опустошений в наших войсках. Как-то против нее

вышла Стикс – порождение ужаса – и потерпела поражение,

и Аполлону пришлось долго залечивать рваные раны на

теле титаниды…

– Она стражник?

Я сделал утвердительный жест. А он фыркнул и по-

качал головой, удивляясь, как отцу могло прийти в голову

воздвигнуть такую ничтожную преграду.

Не знаю, считал ли Крон ее ничтожной. Может, про-

сто ему неведомо это ощущение – что самое ужасное уже

позади и что бы ни случилось, с кем бы ни довелось сра-

жаться – это мелочи.

А может, он сам не верил, что ты решишься.

– Сейчас? – спросил я. – Спустишься туда – и пода-

ришь им свободу?

–Я прибегну к этому только в самом конце, – тихо ото-

звался он. – Как к крайнему средству. Хочешь – поклянусь?

– Не хочу.

Сам не знаю – может, мне хочется, чтобы это случи-

лось сейчас. Чтобы поднялись Сторукие – и закончился век

титанов…

Если даже после него не начнется наш.

– Пора перестать воевать как мальчишки, – глухо по-

вторил Зевс. – Не сейчас… завтра.

Завтра.

Почему-то понимание того, что приближается по-

следняя битва в этой войне, упорно не желало приходить.

Остальные осознавали это лучше: в тронном зале уже не

было всхлипываний. Там стояло не Семья – войско.

394

Сухие глаза и сдерживаемая холодная ярость в глазах

– до последнего, все как один. И вопрос – один-единствен-

ный важный, разрывающий молчание:

– Завтра?

В голосе Посейдона звучит нетерпение, и мой кивок

он встречает мрачной усмешкой.

Завтра рухнет мир титанов. Может быть, наш вместе

с ним. Не знаю, воюем ли мы теперь как боги: мне кажется, что все еще – как мальчишки.

«Пусть бы правили брат… пусть бы правили, а нам

дали бы жить!»

Гефест шумно вздохнул и засуетился: на него всегда

нападал кузнечный зуд перед битвой, зато уж в бою он хлад-

нокровно крушил врагам черепа своими произведениями.

– У кого еще доспехов нет? А? Или щитов? Или мечей?

Я тут у себя… Артемида, вот стрелы выковал – острее, чем у

Циклопов… Афина, ты говорила, тебе копье нужно тяжелее

– там есть… а кому что выковать на щитах? Какие знаки?

Я остановился уже у дверей. Развернулся, загасив

поднявшийся шепот, полный битвенного предвкушения.

Сказал:– Выкуй это.

И швырнул к ногам хромого кузнеца плод, рассыпав-

ший по белым плитам кровавые зерна в форме слез.

395

Сказание 10.

О том, как важно выбрать

правильного противника

Достоинство сильных не в мощных ру-

ках – в умении сдерживать силу,

Талант полководца не в многих полках,

а в сломанном вражьем крестце.

О. Ладыженский

Цвет крови и форма слез – ах, какое сочетание…

Плод, который назвали, как камень, гранатом, давно

перестал быть творением горя Деметры и стал моим сим-

волом, неотделимым от двузубца с псами и шлема-хтония.

Почему стал? Как-то повелось.

Алые зерна, скользнувшие между нашими губами – «Я

буду твоей женой, Аид Безжалостный»…

Гранаты, в которые влилась кровь уродца-Загрея

– потом эту кровь назовут плодом преступной страсти

Громовержца к дочери…

Гранаты, которые раскалываются и падают с вет-

вей в моем царстве – слишком спелые – брызгая в глаза алым