Наталья Долинина - Предисловие к Достоевскому

Как все это будет мучительно для Наташи, Катя не заду­мывается. Она понимает, что Наташа мучается оттого, что Алеша «совсем ее перестал любить», но она не может себе представить, что ее вмешательство будет еще большим муче­нием, для Наташи. В своем детском стремлении к справедли­вости она не замечает, как больно может ранить другого че­ловека.

Долгий этот разговор показывает нам Катю в самом луч­шем свете, но только одно в ней прорывается незаметно для нее самой: Кате кажется, что она может справиться со все­ми трудностями, какие возникнут в жизни. Ей не страшно коснуться чужой боли, она слишком уверена в себе. Ивану Петровичу очень понравилась честная и добрая Катя, и он тоже не подумал: а каково будет Наташе, если действитель-, но ей удастся увидеться с Катей, «чтоб ей знать, кому она передает Алешу».

Страшно читать про эти сборы и приготовления к свида­нию. Страшно не потому, что мы боимся за одну из женщин в «Униженных и оскорбленных» — нет, ни Наташе, ни Кате ничто не грозит: обе они раскроются на этом свидании как мягкие, благородные натуры, не способные причинить друг другу зло.

Просто мы знаем других женщин Достоевского, встре­тившихся для того, чтобы решить судьбу общего возлюблен­ного, и знаем, что из этого вышло.

2. «Обе вместе»

Так называется одна из глав послед­него романа Достоевского «Братья Ка­рамазовы». В этой главе младший Ка­рамазов, Алеша, идет с поручением от брата Дмитрия к его невесте — теперь уж бывшей невесте — Катерине Иванов­не. Брат несколько раз повторил, что­бы Алеша «именно... передал это слово: «кланяться». Просил раза три, чтоб... не забыл передать».

Дмитрий Кар амазов полюбил гордую, красивую Катери­ну Ивановну, которая решилась одна поздним вечером прий­ти к нему, известному дебоширу и пьянице, просить денег на спасение жизни и чести отца. Тогда — полгода назад — душа его была перевернута поступком девушки, он дал ей деньги, отец ее был спасен, а Дмитрий Карамазов приехал просить руки , и сердца. Теперь, когда он официально при­знанный жених, на пути его встала другая женщина — Гру-шенька. Безумная страсть к Грушеньке овладела им. Митя чувствует себя подлецом и все-таки посылает брата ска­зать, что просит Катерине Ивановне кланяться и больше ни­когда уж к ней не вернется.

Явившись с этим поручением, Алеша застает у Катерины Ивановны Грушеньку.

Конечно, ее «свежая, еще юношеская красота» произвела на Алешу Карамазова впечатление. Но его «поразило всего более в этом лице его детское, простодушное выражение. Она глядела, как дитя, радовалась чему-то как дитя, она именно подошла к столу, «радуясь» и как бы сейчас чего-то ожидая с самым детским нетерпеливым и доверчивым лю­бопытством».

Сколько слышал Алеша об этой женщине! Еще полчаса назад брат Иван сказал о ней, что она «зверь»... Алеша ожи­дал увидеть хищницу, а перед ним «добрая, милая женщи­на, положим красивая, но так похожая на всех других кра­сивых, но «обыкновенных» женщин». Глядя на нее, Алеша «с неприятным каким-то ощущением и как бы жалея, спра­шивал себя: зачем это она так тянет слова и не может го­ворить натурально?»

Катерина Ивановна не видит и не слышит в Грушеньке ничего дурного, она в восторге, «она точно была влюблена в нее...»

Что же происходит? Разве Катерина Ивановна не знает, что она оставлена, забыта — ради этой жещины? Разве Ка­терина Ивановна не знает, что Митя растратил деньги, дове­ренные ему Катериной Ивановной? Растратил на гульбу с Грушенькой.

«— Мы в первый раз видимся, Алексей Федорович... я за­хотела узнать ее, увидать ее... Я так и знала, что мы с ней все решим, все! Так сердце предчувствовало...» — вот что говорит Катерина Ивановна, уверенная, что все на свете должно происходить так, как она захочет.

Позднее Дмитрий Карамазов так объяснит поведение сво­ей бывшей невесты: «Все, дескать, могу победить, все мне подвластно; захочу, и Грушеньку околдую» — и ведь сама себе верила, сама над собой форсила, кто ж виноват?»

Вот после этих слов начинаешь понимать, что Катерина Ивановна напоминает Катю из «Униженных и оскорблен­ных». Встреча Кати с Наташей ничем, казалось бы, не на­поминает сцену Катерины Ивановны с Грушенькой, в «Униженных и оскорбленных» вся сцена гораздо примитивнее и слащавее, чем на вершине творчества Достоевского — в «Братьях Карамазовых». Но это — как бы набросок буду­щей сцены. Катя приезжает к Наташе рано утром в сопро­вождении француженки, которую уговорили подождать вни­зу полчаса. Итак, времени на это важное свидание совсем мало. У Наташи уже сидит Алеша, весь в слезах, и Наташа тоже плачет.

Казалось бы, о чем плакать Алеше? Ведь Наташа убедила его, что через полтора месяца он вернется, и они обвенчают­ся. Видно, он все-таки подсознательно понимает, что пред­полагаемое венчанье, — просто сказка, выдумка для его уте­шения, а он искренне горюет, предчувствуя разлуку с Наташей навеки.

Иван Петрович вместе с Катей поднимается по лестнице, и она спрашивает: «...как вы думаете, не будет сердиться на меня Наташа?»

Вопрос вполне естественный, только о нем неплохо было бы задуматься не на лестнице, а много раньше. Ведь если грубо, в общих чертах обрисовать положение, то Катя идет к женщине, которая имеет все права на Алешу и у которой она Алешу отнимает.

Катя «вошла робко, как виноватая», но чего же ей было бояться? Наташа «тотчас же улыбнулась ей». В первом ро­мане Достоевского еще нет тех бурных страстей, которые возникнут в его последующем творчестве, здесь Катя и Ната­ша— обе ведут себя сдержанно и пытаются всерьез обсу­дить судьбу Алеши.

Встретясь с Наташей, Катя прежде всего пристально вгля­дывается и любуется своей соперницей; Наташа, в свою оче­редь, восклицает: «Какая ты хорошенькая!»

Катерина Ивановна, встретясь с Грушенькой, тоже все умилялась ее красотой, и Грушенька попервоначалу допус­кала эти умиленные похвалы своей соперницы. Но там, в «Братьях Карамазовых», совсем другая сцена. Попытки Ка­терины Ивановны договориться с Грушенькой, ее умиление перед женщиной, которую уже предпочли ей, настолько не­естественны, что не могут кончиться добром, — сцена эта и кончается полным разрывом.

В «Униженных и оскорбленных» Катя робеет перед Ната­шей, потому что начала, кажется, понимать, что ворвалась в ее жизнь и отняла ее счастье. Разговор обеих женщин про­исходит так, будто он заранее поставлен и отрепетирован князем Валковским. Катя начинает с вопроса, который ей не следовало бы задавать: «...я вас просто спрошу: очень вы любите Алешу?» — и, когда Наташа отвечает так же просто: «Да, очень», — Катя «робко и шепотом» произносит слова, ко­торыми сам князь был бы доволен: «А если так... если вы очень любите Алешу... то... вы должны любить и его счастье...»