Наталья Долинина - Печорин и наше время
- Название:Печорин и наше время
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:0101
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Наталья Долинина - Печорин и наше время краткое содержание
Печорин и наше время - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Странный человек: жалея Мери, он беспощаден к себе, признается княжне: «видите ли, я перед вами низок»,— и думает, вероятно, что этим облегчает ее страдания!
Вот к чему привела привычка подвергать чувства человеческие холодному анализу! Чего стоит одно канцелярское слово «следственно», которое Печорин употребляет, говоря о любви! Свою речь, обращенную к Мери, он заключает словами: «Пе правда ля, если даже вы меня и любили, то с этой минуты презираете?..»
Неужели он на самом деле думает, что от любви можно так скоро перейти к презрению с помощью рассудка? Неужели не понимает, что во много раз усилил страдания Мери? И что оставалось бедной девушке, кроме как ответить: «Я вас ненавижу» — после чего он «поблагодарил, поклонился почтительно и вышел».
Потому так нестерпимо жалеешь Печорина, что при всем его знании людей для пего закрыто главное: он лишен счастья жалеть и любить безрассудно; способность анализировать развила его ум, по высушила душу.
Через полтора месяца, в крепости (еще до знакомства с Бэлой) он спрашивает себя: «...отчего я не хотел ступить на этот путь, открытый мне судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?.. Нет, я бы не ужился с этой долею! Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига; его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится... он ходит себе целый день по прибрежному песку... и всматривается в туманную даль: пе мелькнет ли там... желанный парус?..»
Так смыкается конец «Княжны Мери» с известным стихотворением Лермонтова, так Парус оказывается символом не только для автора, но и для Героя — символом жизни настоящей, полной бурь и тревог.
«Тихие радости» счастливой любви нужны тому, у кого есть в жизни и бури, и страсти, кто может отдать силу делу. Печорин обременен своей ненужностью; ему некуда приложить силы — «спокойствие душевное» не осчастливит, а еще более отяготит его; что же ему остается? Только ждать новой бури, в которой опять погибнут люди, а он останется в странной своей тоске.
«Фаталист»
Ужасно стариком быть без седин; Он равных не находит; за толпою Идет, хоть с ней не делится душою; Он меж людьми ни раб, ни властелин, И все, что чувствует, он чувствует один!
олгое время — с юности, когда я впервые прочла роман Лермонтова,— повесть «Фаталист» казалась мне лишней.
Зачем она? Ведь все уже кончилось. Почему-то не жаль Грушницкого, не жаль княжну Мери, но жаль коня. Грустно подумать о Вернере. Еще грустней — о Вере. Всего грустней — о Печорине. «Как матрос... выброшенный на берег...» Все рухнуло. Ни деятельности, ни любви, ни друзей. Наконец-то стала понятна его трагедия. Сбылось предсказание Лермонтова: «Мы почти всегда извиняем то, что понимаем». Поняв Печорина, я стала еще больше сочувствовать ему.
А может быть, в книгах — как в жизни: думаешь, что знаешь человека, как себя, понимаешь его, как себя,— и вдруг обнаруживаешь в нем неизведанное, незнакомое, чужое... И в себе тоже внезапно открываешь что-то новое, неожиданное...
И так ли уж до конца мы помяли Печорина?
Повесть «Фаталист» казалась мне неприятно рациональной. Вместо эпилога еще один эпизод из жизни Печорина, еще одна сторона его характера. Повесть написана как будто по рецепту, очень четко продумана. Вулич — Печорин — пьяный казак. Таков главный «треугольник» повести. Вулич — Печорин — судьба. Такова ее основная проблема.
И все это вовсе не так просто, как мне казалось. Большие писатели требуют от нас, чтобы мы их перечитывали. «Фаталист» оказался необходимым после того, как я прочла его (без преувеличения) десятки раз. Но однажды обретенное ощущение необходимости уже ие исчезает. И мне странно представить себе: как я раньше не видела всего, что вижу в этой повести сейчас?
Мы уже говорили о том, что проза Лермонтова в принципе отлична от прозы Пушкина. «Бэла» и «Максим Максимыч», «Княжна Мери» ничем не напоминают пушкинскую прозу. Но в начале «Тамани» и особенно в «Фаталисте» Лермонтов отходит от своей манеры и приближается к пушкинской.
«Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова. Долгая зимняя ночь прошла незаметно; сели ужинать в пятом часу утра. Те, которые остались в выигрыше, ели с большим аппетитом; прочие, в рассеянности, сидели перед пустыми своими приборами. Но шампанское явилось, разговор оживился, и все приняли в нем участие».
Так начинается «Пиковая дама» — очень по-пушкински: сразу, без всяких вступлений. С первой строчки читатель погружается в тот мир, о котором будет рассказывать автор.
А вот начало «Фаталиста»: «Мне как-то случилось прожить две недели в казачьей станице на левом фланге; тут же стоял батальон пехоты; офицеры собирались друг у друга поочередно, но вечерам играли в карты».
Внешне мало сходства с пушкинской сжатой, подчеркнуто краткой, напряженной прозой. Только то, что речь идет об офицерах и картах. Интонация более медлительная, чем у Пушкина: «Мне как-то случилось...» А в н у т р е н н е е сходство большое. В одном коротком абзаце — целая картина жизни офицеров. Точность, похожая на пушкинскую: в начале «Пиковой дамы» мы сразу узнали, что действие происходит зимой, что Нарумов — конногвардеец, что ужинали в «пятом часу утра». В начале «Фаталиста» мы сразу узнаем, что действие происходит «в казачьей станице на левом фланге», что там же стоит «батальон пехоты», что Печорин провел там две недели.
Второй абзац «Фаталиста» и внешне похож на начало «Пиковой дамы»: «Однажды, наскучив бостоном и бросив карты иод стол, мы засиделись у майора С*** очень долго; разговор, против обыкновения, был занимателен».
Тема разговора, сформулированная здесь же, сразу, и есть главная тема повести: «Рассуждали о том, что мусульманское поверье, будто судьба человека написана на небесах, находит и между нами, христианами, многих поклонников...»
Проблема судьбы уже не раз возникала на страницах романа Лермонтова. В «Бэле» Максим Максимыч говорил о Печорине: «Ведь есть, право, такие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи». В «Тамани» Печорин спрашивал себя, «зачем было судьбе» ки- путь его в мирный круг контрабандистов. В «Княжне Мери» он радовался, что судьба послала ему для развлечения Грушиицкого; услышав о женщине с родинкой, Печорин записал в дневнике: «Судьба ли нас свела опять на Кавказе или она нарочно сюда приехала?..» Позднее, когда события уже приближались к трагической развязке, Печорин писал: «...судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм... Я был необходимое лицо пятого акта; невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?..» Перед самой дуэлью он размышлял: «...что, если его счастье перетянет? если моя звезда, наконец, мне изменит?..» И через несколько строк снова: «...сколько раз уже я играл роль топора в руках судьбы!»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: