Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

Желание часто влияет на еще более глубокие заблуждения. Желание заставляет нас зафиксировать внимание на определенном пункте, что ведет к акцентированию именно этого пункта или заявления, исключая другие. Желание заставляет нас оставлять некоторые соображения вне поля зрения и этим уменьшает их важность, одновременно заостряя наше внимание на других соображениях, увеличивая их важность.

Сэр Джон Ромилли, высказывая свое мнение в 16-м номере Beavan, на странице 105 говорит: «Всегда необходимо помнить о том, насколько люди предрасположены верить тому, чему хотят верить. Часто люди, долгое время обдумывающие события, которые они считают действительными, пытаясь вспомнить, произошли ли они на самом деле, приходят к тому, что уговаривают сами себя, что на самом деле помнят, как произошли эти события, хотя изначально они всего лишь думали, что они произошли. То, что изначально было результатом воображения, становится результатом воспоминания. Не обвиняя свидетелей такого типа в преднамеренном лжесвидетельстве или даче показаний за взятку, нужно заметить, что часто они действительно верят в то, что слышали, и помнят разговоры и ситуации, которых на самом деле не было и которые родились в их воображении».

Еще один важный фактор, который сам по себе является источником многих «заблуждений в показаниях», – это память. Мы привыкли говорить о памяти, как будто она состоит из точного воспроизведения прошлых состояний сознания, но опыт все чаще показывает, что это воспроизведение очень часто отнюдь не точное, из-за модификаций, произошедших с отпечатком воспоминания во время его воспроизведения. Иногда отпечаток частично уничтожен, и то, что осталось, может оказаться совершенно неверным (потому как неполным) взглядом на произошедшее событие. Когда в произошедшем замешаны наши чувства, мы чрезвычайно склонны к тому, чтобы потерять из виду все, что им противоречит, в результате чего воспроизведение, подсказанное нам памятью, становится односторонним. Этот феномен постоянно демонстрируется в различии между описаниями одного и того же события или разговора, данными двумя или более присутствующими сторонами, даже когда содержание события еще свежо в их памяти и они честно хотят рассказать всю правду. Это различие становится более заметным после некоторого промежутка времени, так как отпечаток постепенно и подсознательно модифицируется естественным ходом мыслей и чувств, и когда, после продолжительного интервала, он воспроизводится как воспоминание первоначального события, это воспоминание на самом деле представляет собой не первоначальное событие, а его модифицирован-ный отпечаток. 22

Мистер Салли пишет: «Так же, как мы видим туманные очертания отдаленных предметов и наше воображение заставляет нас представлять, что мы видим их четко и целиком, так же и с образами нашей памяти: когда они делаются тусклыми, наше воображение помогает нам их восстановить, латая старые дыры. Если от прошлого хоть что-то осталось, один лишь намек на то, как это могло быть, очень часто бывает достаточным для того, чтобы вызвать в нас уверенность, что так оно и было на самом деле. Эти намеки, естественным образом приходящие нам на ум в такие моменты, будут нести в себе отпечаток нашего сегодняшнего опыта и склада мышления. Таким образом, пытаясь восстановить далекое прошлое, мы постоянно рискуем внести сегодняшних нас в нас вчерашних.

Сенатор Джордж Ф. Хоар в своей «Автобиографии семидесяти лет» пишет:

«Воспоминания участников в великих политических делах несомненно представляют собой огромную историческую ценность. Но я должен честно сказать: мой опыт показывает, что людская память, даже воспоминания хороших и верных мужей относительно дел, в которых они лично участвовали, часто обманчивы и опасны. Я мог бы рассказать много любопытных историй, рассказанных мне друзьями, которые были историками и биографами, о противоречивых заявлениях, полученных ими от честнейших людей относительно событий, при которых они присутствовали».

Обнаружение любой примеси, которая была добавлена к воспоминаниям свидетеля о событии или сделке, о которых он дает показания, и выявление источника ошибки (изменилось ли воспоминание по желанию или от излишнего воображения, произошла ли ошибка при первоначальном наблюдении, и если так, то почему, от недостатка внимания или от неверной ассоциации с прежним личным опытом) – все это прямые обязанности перекрестного допросчика.

Наше представление о прошлом становится неточным не только из-за разрушения и исчезновения существенных элементов, оно становится просто-напросто неверным из-за постепенного внедрения элементов, которых не должно в нем быть. Иногда ясно видно, как эти посторонние представления вошли в наше умственное восприятие прошедшего события. Представьте себе, например, что человек потерял дорогую булавку для галстука. Его жена полагает, что определенный слуга, с не особо хорошей репутацией, ее украл. Когда этот человек впоследствии вспоминает потерю, скорее всего, он перепутает факт с догадкой и вполне может вспомнить, что тот слуга действительно украл булавку. Таким образом, прошлая активность воображения портит и частично искажает воспоминания, в основе которых лежит подлинный факт. Поразительный пример того, как привычка влияет на память, особенно относительно событий, произошедших в моменты сильного возбуждения, произошел во время суда н 23ад неким Твитчеллом, которого справедливо осудили в Филадельфии несколько лет назад, хотя и в результате ошибочных показаний. Чтобы заполучить некоторые ценности, принадлежащие его жене, которые она постоянно носила с собой, спрятав их в одежде, Твитчелл, которому очень были нужны деньги, убил жену, ударив ее по голове куском металла. Затем он вытащил ее тело во двор дома, где они жили, согнул кочергу и измазал ее кровью жены, чтобы все подумали, что это и было орудием убийства, и, отперев калитку на улице, оставил ее открытой и лег спать. Утром, когда встала служанка, он споткнулась о тело своей убитой хозяйки и в ужасе выбежала через калитку на улицу, где вызвала полицию. У служанки была привычка отпирать калитку каждое утро, и она показала под присягой в суде, что и в то утро она сделала то же самое. В дом не было другого входа, кроме как через калитку. Показания свидетельницы тем самым доказывали, что убийство совершил кто-то внутри дома, и Твитчелл был единственным другим человеком в доме.

После вынесения приговора Твитчелл признал свою вину своему адвокату и объяснил ему, как он специально отодвинул задвижку и оставил калитку открытой, именно для того, чтобы не попасть под подозрение. Но возбужденная произошедшим служанка не заметила ни задвижки, ни открытой калитки, и, вспоминая потом этот случай, она совместила свой ежедневный опыт и привычку открывать задвижку с воспоминаниями об этом конкретном утре. Эта ошибочная деталь в показаниях и привела к тому, что заключенный был осужден.