Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

Всю неделю Расселл выглядел бледным, усталым, взволнованным, нервным и страдающим. Он был нетерпелив, раздражителен, иногда сварлив. Даже за обедом, за полчаса до заседания суда, он казался не в своей тарелке и создавал впечатление скорее молодого помощника во время своего первого выступления, чем самого потрясающего адвоката коллегии. Теперь же все изменилось. Он стоял напротив Пиготта и был эталоном спокойствия, самообладания и силы; не было ни малейшего признака нетерпеливости или раздражения; ни намека на плохое самочувствие или волнение; его лицо стало менее бледным, глаза блестели, и приятная улыбка играла на губах. Весь вид и манера этого человека, когда он с гордостью повернулся к свидетельской трибуне, отражали мужество, решительность, уверенность. Обращаясь к свидетелю вежливо, в полной тишине переполненного зала суда, он начал: «Мистер Пиготт, с разрешения Лорда судьи, не будете ли вы так добры написать несколько слов на этом листе бумаги? Может, вам лучше для этого присесть?». Тут свидетелю передали лист бумаги. Мне показалось, что он сначала удивился. Такого начала он явно не ожидал. Он замялся и, казалось, засмущался. Может быть, Расселл это заметил. Во всяком случае, он быстро добавил: «Вы не хотели бы сесть?»

«О нет, спасибо», – ответил Пиготт слегка взволнованно. Председатель: Я думаю, что вам лучше присесть. Вот стол, за которым вы можете писать, как обычно – как вы обычно пишете. Пиготт сел и слегка успокоился.

Расселл: Вы не могли бы написать слова «средства к существованию»?

Пиготт написал.

Расселл: Просто оставьте пробел. Вы не могли бы написать слово «вероятность»?

Пиготт написал.

Расселл: Вы не могли бы написать ваше имя? И теперь слово «прозелитизм»? И, наконец, – после этого я не буду больше вас дергать «Патрик Иган» и «П. Иган»?

Последние слова он произнес, сделав на них особое ударение, как будто они означали что-то крайне важное. Потом, когда Пиготт все написал, он беспечно добавил: «Я забыл одно слово. Ниже, пожалуйста, оставляя пробелы, напишите слово «нерешительность». И когда Пиготт уже был готов писать, он добавил, как будто это было главным: «С маленькой буквы». Пиготт написал, казалось бы, с облегчением.

Расселл: Будьте добры, передайте бумагу мне.

Пиготт взял промокательную бумагу и уже поднес ее к листу, как Расселл резко воскликнул: «Не надо промокать, пожалуйста». Мне показалось, что резкий голос Расселла напугал Пиготта. Пока он писал, он выглядел спокойным, а теперь он снова был взволнован и нервно отдал бумагу. Генеральный прокурор с интересом разглядел ее и сказал, с видом человека, который выиграл: «Милорды, я предлагаю сфотографировать это, если вы не имеете возражений».

Расселл (резко повернувшись к генеральному прокурору, сердито глядя на него и говоря с сильным ульстерским (североирландским) акцентом, который иногда у него проявлялся, когда он был раздражен):

«Не перебивайте мой перекрестный допрос этой просьбой».

Генеральный прокурор и не догадывался, что за те десять или пятнадцать минут, которые заняли эти вопросы, Расселл получил значительное преимущество. Пиготт в одном из своих писем Патрику Игану написал «нерешительность» – «нерИшительность». В одном из инкриминирующих писем слово «нерешительность» было написано именно так же как и на бумаге, которую Пиготт только что отдал Расселлу. Неправильное написание этого слова и навело ирландский парламент на след Пиготта. Пат Иган, увидев это слово, написанное через «и» в одном из инкриминирующих писем, написал Парнеллу: «Подделку сделал Пиготт. В письме, приписанном Вам, нерешительность написана через «и». Пиготт всегда пишет это слово именно так». Эти детали даже и не снились генеральному прокурору, когда он перебил перекрестный допрос Расселла своей просьбой «сфотографировать» листок бумаги. Так закончился первый бой.

Расселл продолжал вежливо, как и обычно, и Пиготт, к которому уже вернулась самоуверенность, опять выглядел человеком, готовым постоять за свои принципы.

Расселл, детально обсудив несколько предварительных вопросов (и проведя около получаса на ногах), вступил в борьбу со свидетелем.

Расселл: Статьи «Парнеллизм и преступления» были впервые опубликованы 7 марта 1887 года?

Пиготт (стойко): Я не знаю.

Расселл (дружелюбно): Ну, вы можете считать, что это было тогда.

Пиготт (беспечно): Наверное, так.

Расселл: И вы знали, что корреспонденция – инкриминирующие письма – будут напечатаны?

Пиготт (твердо): Нет, я совсем об этом не знал.

Расселл (резко и с ульстерскими нотами в голосе): Что?

Пиготт (нагло): Нет, конечно же, нет.

* * *

Расселл: Вы не знали, что против мистера Парнелла и ведущих членов Земельной лиги будут выдвинуты серьезные обвинения?

Пиготт (категорично): Я не знал об этом, пока они не были выдвинуты.

Расселл (опять с ульстерскими нотами): Что?

Пиготт (вызывающе): Я не знал об этом, пока не начались публикации.

Расселл (сделав паузу и глядя прямо на свидетеля): Вы в этом клянетесь?

Пиготт (агрессивно): Да.

Расселл (сделав жест руками и смотря на скамью): Очень хорошо, в этом нет никаких сомнений.

После этого возникла пауза, Расселл достал какие-то бумаги с полки перед собой – под пристальными взором Пиготта, генерального прокурора, судей и всех присутствующих в зале. Не было слышно ни вздоха, ни движения. По-моему, это была самая драматичная сцена из всего перекрестного допроса, который был полон драматичных сцен. Затем, передав Пиготту письмо, Расселл спокойно сказал:

«Это ваше письмо? Не теряйте времени на то, чтобы его целиком прочитать, просто скажите, это ваше письмо?»

Пиготт взял письмо и поднес к глазам, как бы читая.

Расселл (резко): Не надо его читать. Пиготт: Да, по-моему, мое.

Расселл (нахмурившись): Вы в этом не сомневаетесь?

Пиготт: Нет.

Расселл (обращаясь к судьям): Милорды, это письмо было отправлено из гостиницы Андертон и адресовано свидетелем архиепископу Уолшу. Число, милорды, стоящее на письме – 4 марта, за три дня до появления первой статьи из серии «Парнеллизм и преступления».

Далее он прочел:

«Лично и конфиденциально Милорд, важность того дела, по которому я пишу, должна оправдать мое вмешательство в жизнь вашей Светлости. Вкратце, я хочу сказать, что я узнал о деталях некоторого разбирательства, которое готовится с целью уничтожения влияния партии Парнелла в Парламенте».

Прочитав это, Расселл повернулся к Пиготту и спросил: «Что это были за готовившиеся разбирательства?»

Пиготт: Я не помню.