Грейс Лин - Когда море стало серебряным

– И это называется лучше? – сказала Ама. – Плошечка риса раз в два дня.

– Раньше обо мне вспоминали раз в три-четыре дня, а то и раз в неделю, – сказал каменотёс. – А сейчас ещё и свет оставляют. Это всё благодаря вам.

– Мне? – спросила Ама, выуживая рис из плошки окоченевшими пальцами.

– Конечно, – сказал каменотёс. – Они вас уважают. Но не потому, что думают, будто вы умеете предсказывать будущее или сможете уберечь их от бедствий. Они чтят вас за то, что вы Сказительница.

– Да можно ли этим заслужить уважение таких людей, как они? – спросила Ама.

– Все уважают Сказительницу, – ответил каменотёс. – С вами время пролетает незаметно. Ваши речи переносят нас в места, о которых мы и не мечтали. Вы пробуждаете в сердцах печаль, и радость, и покой. Вы творите великие чудеса.

– Вы мне льстите, – сказала Ама. – Вряд ли это всё обо мне.

Каменотёс рассмеялся.

– Ну а о ком же? Разве не с вами солдаты носятся, как с драгоценностью? Разве не вас часовой укрыл своим плащом?

– Какая же я бессердечная, – сказала Ама. – Вы-то тут мёрзнете куда дольше, чем я. Это вам, а не мне нужно укутаться в плащ.

– Но часовой дал его вам, Сказительница, – возразил каменотёс. – Вы и грейтесь. А мне лучше расскажите ещё одну историю.

– Хорошо, – сказала Ама. – О чём бы вам хотелось послушать?

– Расскажите о чём-нибудь вкусном, – попросил каменотёс. – Хочу вообразить, что я ем не пустой рис, а что-то совсем другое.

Императора Цзу называли Сыном Небес – он и впрямь был в родстве с бессмертной Небесной Царицей-матерью. И хотя родство это было весьма дальним, Царица-мать всё же благоволила к нему и присматривала за ним с небес. А на его шестидесятилетие она явилась сама, собственной персоной. Колесница, запряжённая единорогами, вырвалась из облака и скатилась с небес на землю. Тысячи акробатов, певцов, танцоров и гостей ошеломлённо застыли. Но, хотя звёзды в короне Царицы-матери сверкали ярче, чем все земные светильники, все смотрели не на корону, а на персик, который Царица-мать держала в руке.

– Цзу, – обратилась к императору Царица-мать, – по моим меркам ты недостоин бессмертия, поэтому взамен я дарю тебе этот персик – персик долголетия. Он продлит твою жизнь на девятьсот девяносто девять лет. Надеюсь, что за это время ты сумеешь заслужить бессмертие.

Все смертные, в том числе и император, припали к земле в благоговейном поклоне, так что одному из вельмож Царицы-матери пришлось ткнуть в бок слугу, чтобы тот поднялся на ноги и взял персик. Император заикаясь пролепетал слова благодарности, Царица-мать кивнула ему и окинула одобрительным взглядом море склонённых голов. Затем единороги подались назад, взвились в прыжке – и вся процессия вновь растворилась в облаках.

Несколько секунд император и его гости остолбенело таращились в небеса. Если бы не персик, они, наверное, решили бы, что всё это им приснилось. Однако прекрасный золотистый персик был прямо тут, у них перед глазами, и излучал тёплое сияние. Император, облизываясь, взмахнул рукой, веля принести ему волшебный плод.

Толпа расступилась и, замерев, следила, как дрожащий слуга приближается к императору, торжественно неся на раскрытой ладони персик. Аромат персика струился в воздухе, пьянящий, как вино, и теперь слюнки текли у всех, не только у императора.

Но когда персик был уже на расстоянии вытянутой руки от Цзу, кто-то прорвался сквозь заворожённую толпу и схватил его! На миг все онемели, потом император проревел приказ – и его гвардейцы с гневными криками набросились на вора. Тот упал, но вместе с ним упал и персик – упал и покатился по полу к ногам императора, и все в ужасе увидели, что персик надкушен!

Потому что тот краткий миг, когда все потрясённо застыли, оказался всё же достаточно долог, чтобы злодей успел впиться зубами в персик. Золотая пушистая шкурка была разорвана, и из неровной, со следами зубов, впадинки капал прозрачный сок, сладкий и липкий, – точно хрустальные бусины скатывались по нитке. Итак, первый кусок персика достался не императору.

Разъярённый император приказал подвести вора к нему. Ко всеобщему изумлению, это оказался один магистрат, дальний родственник императора. Обычно император был к нему благосклонен. Но надкушенный персик вмиг всё изменил.

– Как ты посмел кусать мой персик? – взревел император. – Я велю тебя казнить!

– Нижайше прошу меня простить, ваше высочайшее величество, – проговорил магистрат, простираясь ниц перед императором, – но ведь я съел кусок персика долголетия, как же меня казнить? Я же не умру.

– Дурак! – крикнул император. – Ты всего лишь украл у меня несколько лишних лет жизни. Это не значит, что ты стал неуязвимым. Этот кусочек персика может защитить тебя от болезней и старости, но не от смерти.

– А-а, понятно, – сказал магистрат, который вовсе не был дураком, что бы там ни говорил император. – Но ведь Небесная Царица-мать подарила тебе этот персик, чтобы дать тебе время подготовиться и стать достойным бессмертия. Думаешь, ей понравится, если первое, что ты сделаешь, получив персик, – это прикажешь меня казнить?

Император призадумался: в словах магистрата явно был смысл. Он заскрипел зубами с досады. И тут до него дошло, что сам-то он ещё даже не попробовал свой персик – а хорошо было бы съесть его побыстрее, пока не приключилось ещё каких-нибудь неприятностей.

– Не надо казнить, просто уберите его с глаз моих долой! – проворчал он. – И принесите мой персик!

Магистрата прогнали прочь, а император наконец-то заполучил свой персик. Но, наслаждаясь им, он наверняка думал, что персик был бы куда слаще, если бы и самый первый кусочек достался ему.

– Лишние девятьсот девяносто девять лет, говорите? – спросил каменотёс. – Но ведь император Цзу их не прожил. Он был последним императором династии Минь, и его убили солдаты императора Шана.

– Что ж, это только подтверждает, что император Цзу был прав, – ответила Ама. – Персик мог уберечь от старости и болезни – но не от смерти. Да и быть бессмертным не значит быть непобедимым.

– Это верно, – согласился каменотёс. – Интересно, чем кончилась история с тем магистратом. Потом его всё же казнили, как вы думаете?

– Не знаю, – произнесла Ама. – Мне и самой интересно.

– И ещё любопытно, сколько дополнительных лет жизни откусил себе тот магистрат вместе с кусочком персика, – со смехом сказал каменотёс, поднося ко рту плошку с рисом. – Может, он и сейчас жив и горько сожалеет, что не успел куснуть второй раз.