Хачим Теунов - Правдивая повесть о мальчике из Кожежа

Слушая, старики кивали головами. Я собрался было продолжать, как неожиданно, словно желая состязаться со мной, поднялся Дамжуко и вдохновенно стал читать:

— Стихи об Измаиле Атажукине! — обрадованно воскликнул я, хватаясь за карандаш и блокнот.

— Не стихи, а песня, — поправил Герандоко. И тут же спросил у стариков, не хотят ли они прослушать всю песню о великом витязе.

— Запевай, Дамжуко, запевай! — раздалось со всех сторон.

Дамжуко старательно расправил свои усы, откашлялся и запел сильным баритоном. Он пел, прикрыв глаза, а старики дружно подпевали ему.

Когда замерли последние звуки песни, Герандоко повел рассказ о том, что было для меня самым интересным, самым главным: о происхождении сказа, о герое и о песне, которая, как я уже теперь не сомневался, имела прямое отношение к возникновению лермонтовского «Измаил-бея».

Было уже за полночь, но старики и не думали расходиться, увлеченные пением Дамжуко и рассказом Герандоко. Только Мишакуй остался верен себе и сказал:

— Конечно, Дамжуко поет хорошо. Кто станет с этим спорить! Но кого он прославляет? Князя князей!.. А у нас уже много лет Советская власть…

Герандоко его перебил:

— Видишь ли, Мишакуй, пословица гласит: «Ищущий добро — находит добро, ищущий зло — находит зло». Возможно, люди преувеличили достоинства князя Исмела, но ты подумай — почему. Да потому же, почему кусок железа притягивается магнитом. Так Кабарда тянулась к России, а князь Исмел, который помогал этому, остался в памяти народа мудрым и мужественным борцом, несмотря на свой княжеский титул.

А веселье продолжалось. Теперь пели по строфам: один из аксакалов запевал первую строфу, потом восклицал «ноко!» [14] Нóко — идет. Здесь означает: продолжай дальше. и передавал песню дальше. Получалось своеобразное соревнование.

Я заметил у дверей соседского мальчишку, Мурата, который с жадным вниманием слушал песни и наблюдал за происходящим в доме. Я сперва удивился его терпению, но потом понял: он запоминал то, что говорят, поют и рассказывают старики. Придет время, и он будет рассказывать за торжественным столом мудрые предания старины. Недаром же говорят: «Большие рассказывают, а малые сохраняют для потомства».

За окнами ночь незаметно переходила в рассвет. Было то время, которое неизбежно наступает в конце каждого пира: пора было подыматься из-за стола. Показывая, что он считает всех аксакалов хозяевами, а гостем — себя, первым встал Леонид Петрович. Он подошел к Дамжуко, обнял его и горячо поблагодарил. Мне хотелось последовать его примеру, хотелось выразить Дамжуко свою глубокую признательность за новые материалы о князе Исмеле, но я знал, что возраст мой не дает мне на это права. Все-таки я высказал ее доброму Дамжуко безмолвно — глазами.

— Кан мой, — обратился ко мне Леонид Петрович на другой день, — почему твой подарок Марзидан до сих пор лежит на подоконнике?

Я смутился.

— Она не пришла к нам.

— Почему?

— Не знаю.

— Плохо, батенька, что не знаешь. А вдруг она болеет или мать не пустила? Надо самому сходить и узнать.

— Что скажут люди, увидев меня в ее доме? И как она сама посмотрит на это? Неудобно. И не принято это у нас.

Аталык встал, взял сверток и сунул его мне в руки.

— Я думал, что ты будешь руководствоваться не тем, что принято или не принято, а тем, что должно быть. Уважительное отношение к другу, тем более к другу детства, куда важнее, чем пересуды каких-то тетушек, — сказал он.

В самом деле, чего мне стыдиться? Пусть все видят…

Со свертком в руках я вышел на улицу. На полпути меня снова взяло сомнение. Как посмотрит на мой приход тетя Зулижан? Да и боялся я, что Марзидан может отказаться от подарка. Ноги как-то сами собой стали идти медленнее…

— Не Ахмед ли это? — спросила тетя Зулижан, ладонью прикрывая глаза от солнца.

— Он самый, тетя Зулижан, — сказал я, не очень смело открывая калитку в заветный двор.

Она пошла навстречу мне.

Приветливо улыбаясь, пожала мне руку.

— Вот зашел проведать вас и Марзидан, — сказал я.

Тетя Зулижан была растрогана, осыпала меня тысячью благодарностей, вспомнила и моего отца, который «всегда был уважительным к людям и каждому оказывал намыс».

— Я очень рада, что ты и характером пошел в отца. Неблага [15] Неблáга — добро пожаловать, будь гостем. , дорогой гость.

Я направился в дом.

— А Марзидан только сегодня вернулась. Ездила в Нальчик сдавать экзамены.

Я взглянул на тетю Зулижан:

— Она же окончила учительский институт!

— Говорит, что этого мало. Хочет окончить институт, который дает самое высокое образование.

— Заочный педагогический? — подсказал я.

— Да, он самый. Извелась девочка: днем в школе, вечером за книгами. Все читает и пишет, пишет и читает. А по субботам учит молодежь танцам.

— И сегодня она там?

— Пошла туда с Барасби́ем, сыном Бидóкова.

Я развязал сверток:

— Это для Марзидан от моей приемной матери.

— Да как же так! — с умилением воскликнула тетя Зулижан. — Откуда твоя московская мать знает Марзидан?

Я слукавил:

— Они познакомились, когда Анна Сергеевна приезжала за мной.

— Вот не ожидала! Сколько лет прошло, а помнит… Прекрасный подарок! И косынка хороша, и коробка красивая. Спасибо твоей московской матери. Спасибо и тебе, Ахмед. Должно быть, Ахмед, твои аталыки очень богатые.

— Да, очень… добрым сердцем и светлой душой, — ответил я.

— И то верно, — согласилась она с охотой. — Я сейчас поймаю курочку, Ахмед, а ты зарежешь ее.

— Нет, — сказал я. — В другой раз с удовольствием поем твое джедлибжэ [16] Джедли́бжэ — курятина, приготовленная на сметане со специями. , а сейчас я должен идти домой. Аталык ждет.

— С радостью приглашу и твоего московского отца. Пусть и он отведает мою шуг-пасту [17] Шуг-пастá — соответствует русскому «хлеб-соль». .

— Нет-нет, спасибо тебе, Зулижан! Мы сегодня никак не сможем прийти. — И я стал торопливо прощаться, потому что был конец субботнего дня и до начала занятий в танцевальном кружке оставалось совсем мало времени.