Светлана Полякова - Княжна

Он задохнулся: мыслей было так много, что они не успевали стать словами. Князь сидел, нахмурившись, и Хелину показалось, что теперь в его глазах и в самом деле появилась искренняя боль.

— Отец, — тихо спросил он. — Неужели тебе с ними не скучно? Они же лишены цвета! Взгляни, отец — их души окрашены в серый цвет… Я не знаю, какая душа у Анны, но мне кажется, она вся состоит из разноцветных огоньков и еще немного воздушных шариков… Душа Кики напоминает мне прекрасный цветок, орхидею, чудом распустившуюся на болоте. Вот тебе душа Марго — она напоминает прекрасную, рыжеволосую женщину, умеющую ходить по облакам. Душа Виктора — всадник, мчащийся по лунной дорожке, красивый и стремительный… Канат, душа которого распускается в небесах фейерверком звезд… Ты хочешь заставить меня жить вдали от них, поменять их на эти вот серые, копошащиеся бессмысленно отвратительные шары? Может быть, моя душа тоже станет такой же! Много ли у тебя будет радости от этого?

Князь молчал, наклонив голову. Длинные пальцы перебирали бархат, накинутый на кресло.

— Отпусти меня хотя бы на время, отец, — попросил Хелин. — Я не прошу отпустить меня на всю жизнь, но моя душа болит за Анну… Отпусти меня, и я вернусь, как только помогу ей… Она ведь совсем маленькая, отец, и как же ей управиться с Арианом, Еленой и Растаманом одной? Я только помогу ей найти Светлого Ангела и вернусь, отец!

Князь все еще молчал, теперь он поднял глаза и смотрел задумчиво в небо, словно ждал от этого неба помощи или ответа на немой вопрос?

Наконец он кивнул и посмотрел на Хелина с печалью.

— Иди, — сказал он.

Хелин вскочил. Он подбежал к Князю и порывисто обнял его.

— Спасибо…

Князь высвободился, нахмурясь, и проговорил:

— Этого хочу не я. Этого хочет Он…

И снова посмотрел на небо.

— Мне всегда было трудно Тебя понять, — почти неслышно прошептал он. — Но Ты можешь быть доволен — мне больно! Может быть, мне больно впервые за многие века…

Анна не удивилась, когда дверь тихонько скрипнула и приоткрылась, впуская нежный голубоватый свет лунной ночи в дом.

Она только вздохнула во сне легонько и улыбнулась.

— Я знала, что ты придешь, — прошептала она.

Отшельник тихо подошел к ее кровати и присел на краешек, ласково дотрагиваясь морщинистой ладонью до ее легких волос.

— Ну, как же я не пришел бы к тебе, солнышко мое… Встретить не мог — срок мой вышел. Надо было домой вернуться. Сама знаешь, сколько дел дома-то, все не переделать…

— Знаю, конечно, — согласилась Анна. — Правда, мне тут страшно и одиноко без тебя, без Хелина… А особенно я по Марго скучаю, дедушка!

На глаза ее навернулись слезы.

— Только не смейся, — попросила она. — Знаю, что они обычные — и Марго, и Виктор, и Канат! Только не было у меня друзей вернее, чем они!

— Да как же я посмеюсь?

Отшельник обнял княжну, прижал к груди и гладил ее пушистую головку, и с каждым движением его руки Аннины мысли становились светлее, яснее, и возвращалась надежда.

— Разве я и сам их не люблю? Только ведь они не умерли, милая моя! Позови, и их души рядом с тобой окажутся!

— А говорят, что у них нет души…

— Да ерунду говорят, — успокоил девочку Отшельник. — Это сами люди придумали, чтобы жестокости свои да глупости оправдывать… Даже у цветка душа есть. Ничего без дыхания Господа на этой земле не рождается, а дыхание Его и есть — душа!

Анна счастливо вздохнула — раз у них есть душа, они бессмертны… И значит, она встретится с ними, обязательно встретится!

Тут она вспомнила про стеклянные шары и нахмурилась.

— Как же так? — прошептала она. — Выходит, некоторые люди Господнее Дыхание сами Князю отдают? Как же это можно?

— Легкости им хочется в земном путешествии, вот и творят разные непотребства, — ответил старец. — Да и не знают они, что это и есть Господний Дар. Душа… А то, что они главное теряют и не замечают по глупости… Жить-то им легче становится — души нет, и ничего не болит, когда подлость совершаешь, и всему оправдание найдешь, да белое выдашь легко за черное, а черное наоборот! Но судишь ты их зря — их пожалеть надо. Тело-то наше смертно, тлену подвержено, и только душа, от которой они сами отказались, бессмертна… Вот и подумай, маленькая, как больно им станет погружаться во тьму кромешную!

Анна представила, как идут во тьму Королевы: головы низко опущены, и в глазах тоска, а с собой ведут глупого Короля, и потом увидела еще Судью, Ариана и всех остальных…

В сердце ударила жалость.

Напрасно Анна напоминала себе, сколько зла принесли эти люди, любящие и слышащие только самих себя, но жалость была сильнее, и слезы с новой силой покатились из глаз.

— Господи, — прошептала она. — Неужели ничего, ничего нельзя изменить?

— Вот выйдет Светлый Ангел на свободу — он попытается, — пообещал старец. — Но ты его выпусти на волю-то! А то ты все больше грустишь теперь да с каждой слезой своей силы теряешь…

— Я боюсь! — призналась Анна шепотом. — Боюсь, что ничего у меня не получится, дедушка!

— Не надо, — попросил ее Отшельник. — Если ты не веришь сейчас в себя, значит, и в Господе засомневалась? Неужто и в самом деле пришла тебе в голову глупенькая мысль, что Господь наш слаб? Или тебя оставит без помощи? Иди, детка, вперед, там увидишь сама, как исчезают слабость, страх да неверие!

И он поднялся так легко, что Анна почти не заметила его движения.

— Ты вернешься? — спросила она. — Ты ведь придешь еще ко мне, правда?

— Приду, — улыбнулся ей Отшельник. — Я всегда буду с тобой, потому что ты зовешь меня… В этом и есть секрет твоей силы!

И шагнул за дверь, растаял в ночном небе, словно его и не было.

Да и сама Анна прекрасно понимала, что все это ей только снится, или…

Или — это был не сон?!

— Прощай…

Князь обернулся.

Хелин стоял уже одетый, на пороге.

— Прощай, — кивнул Князь с деланным равнодушием.

Хелин сделал робкий шаг в его сторону.

— У каждого есть право выбора, — проговорил он. Рука потянулась к Князю сама. Он вдруг ощутил щемящую жалость в груди — первую примету понимания и…

Любви?

Князь, словно почувствовав это движение души, вздрогнул. Поднял глаза на своего светловолосого сына, на свою точную копию, и ему больше всего на свете захотелось сейчас, чтобы с Хелином ничего не случилось! Ничего плохого, страшного, пусть даже он никогда его не увидит, но хотя бы будет знать, что его мальчик жив и здоров.

Я слабею, — подумал он устало. — Я начинаю испытывать то чувство, которое всегда было моим злейшим врагом…

Он закрыл глаза, пытаясь скрыться от этих широко распахнутых зеленых глаз, как листья, как вода в озере под солнечным светом…

Нет!!!