Ярослав Морозов - Ларин Петр и фабрика волшебства

«Если очень нужно, то можно», — вспомнил он слова мамы.

Когда сверкающий диск, со свистом разрезая воздух, упал в очередной раз, Ларин прыгнул к нему, но, вместо того чтобы примагнититься, легко прошёл сквозь металл и упал на каменный пол, ударив лоб.

«Вот невезуха! — Пётр сидел и тёр ушибленное место. — Здесь надо как-то иначе действовать. Может быть, к нему следует подходить тихо?»

Цепь заскрежетала, и маятник стал быстро подниматься.

— Ничего, — прошептал Ларин, — сейчас ты снова упадёшь.

На ботинке Петра развязался шнурок.

«Может, это я из-за него упал, когда прошёл сквозь маятник?» — подумал мальчик.

Он сел и принялся старательно завязывать мокрый неподатливый шнурок.

Нет ничего хуже, чем ждать. Это известно всем — и взрослым, и детям, и юным волшебникам, и самым обыкновенным ребятам. Пётр уже достал фонарик, как вдруг услышал знакомый хруст и скрежет металла. Он успел отскочить, круглый нож опустился и закачался. Ларин закрыл глаза и стал приближаться спиной к маятнику, не обращая внимания на обрубки признаков. Он понимал: чем больше плоскость соприкосновения, тем лучше примагнитишься. Пётр раскинул руки и стал к маятнику спиной, думая лишь о том, что ему очень нужно приклеиться к металлу. Прежде чем маятник взмыл вверх, мальчик почувствовал, что его ноги болтаются в воздухе.

Пётр вспомнил, как когда-то в детстве зимой на балконе он прикоснулся языком к жестяной водосточной трубе. Язык приклеился так крепко, что он не знал, как его оторвать. Кусочки кожи остались на трубе.

«Сейчас главное — взлететь и соскочить, а то так и буду болтаться в этом дурацком колодце и падать на призраков», — мысленно сказал себе Ларин.

Цепь накрутилась на барабан, маятник висел, а на нём висел мальчик и не мог оторваться.

«Да что это такое? — разозлился он на себя. — Наверное, это происходит потому, что я все свои мысли сконцентрировал на том, чтобы удержаться на ноже, а надо подумать о каких-нибудь пустяках. Например, вспомнить Кристину Дроздову с её глупыми песнями и дёрганьями».

Нож уже начал опускаться, и Ларин едва успел схватиться отклеившимися руками за толстую балку.

Там, куда он попал, было гораздо светлее, горели факелы, прикреплённые к стенам, слышались стоны и крики.

«Где же я?» — подумал мальчик, опасливо оглядываясь по сторонам и продвигаясь к стене. Некоторые факелы чадили, дым клубился над ними. Но он не был таким вонючим, как воздух в первом подземелье.

«В каком я времени? На сколько столетий назад в прошлое попал? И механизмов сейчас таких уже нет. Аппарат, поднимавший нож… такие механизмы были, наверное, лет двести-триста назад», — рассуждал Ларин.

Пётр двигался в том направлении, откуда слышались голоса, стоны и крики. Через пару минут он оказался во владениях палача. На голове палача была тёмная маска с прорезями для глаз. Широкий кожаный пояс, толстые кожаные рукавицы. Палач был не один, с двумя помощниками, бритоголовыми, по пояс голыми. На стенах и на столах были разложены приспособления и инструменты: всевозможные щипцы, свёрла, тиски, топоры, пилы, сабли, ножи с маленькими и огромными лезвиями. На стенах висели ржавые цепи и кандалы, в печи полыхало и гудело пламя.

«Наверное, они собираются кого-то пытать», — подумал мальчик, глядя, как один из помощников палача берёт связку ключей на огромном кольце и открывает дверь, из-за которой и слышались стоны и крики.

На Ларина никто не обращал внимания, словно его и не существовало. Он подошёл, потрогал щипцы, проверил, остро ли заточен топор. Топор был заточен, как бритва, на пальцах даже выступила капелька крови, и Ларин её слизнул.

«Кого же они будут пытать?» — недоумевал он.

Ждать пришлось недолго. Помощник вывел молодого парня, ноги и руки которого были скованы цепями. Парень пытался вырваться, но слишком неравными были силы.

— Ты украл у боярина лошадь, — глухо прозвучал голос палача, — и поэтому твоя голова должна быть отрублена.

— Я не крал лошадь! Это был мой конь! — выкрикнул парень. — Я сам его вырастил, а боярин забрал у меня, отнял.

— Ничего не знаю, — спокойно сказал палач, — у меня есть приказ отрубить тебе голову.

По грязным щекам парня покатились слёзы. Он уже даже не сопротивлялся. Тогда помощники палача заломили ему руки и положили парня грудью на огромную дубовую колоду. Вся поверхность была в засохшей крови. Палач взял со стола вначале один топор, а затем тот, лезвие которого проверял Пётр Ларин. Топор был тяжёлый, со сверкающим серповидным лезвием.

«Я должен что-то сделать! Может, он и в самом деле невиновен? Я должен его спасти», — решил Пётр.

Ларин вытащил из-за пояса фонарик и навёл на палача, вскинувшего над головой топор. Но ничего не произошло. Фонарик был дан мальчику лишь для собственного спасения.

«Нет, — сжавшись, подумал Пётр, — нет, я не хочу!»

Топор уже летел, на лезвии вспыхивали красные блики огня, полыхающего в печи.

— Не хочу этого, — выдохнул мальчик.

Тяжёлый топор ударился обо что-то невидимое. Полетели искры, орудие выпало из рук палача. Помощники не сразу поняли, что произошло. Палач сел прямо на пол, стянул с головы маску. Его лицо было бледным, толстые губы дрожали. Он сидел так довольно долго. Помощники переглядывались друг с другом, боясь вымолвить слово.

Затем старый палач встал вначале на колени, а затем в полный рост. Жестом приказал своим помощникам поставить парня на ноги. Те выполнили распоряжение. Дрожащими губами палач произнёс:

— Невинную голову меч не сечёт. Снимите цепи и отпустите его.

Пошатываясь, парень побрел прочь.

Ларин и сам не понимал, что сотворил. Он заткнул фонарик за брючный ремень и, уже не озираясь, двинулся сквозь стены. Когда башня с узкими окнами, в которой работал палач, исчезла, мальчик внезапно почувствовал страш ный озноб. Холодным было всё — деревья, камни, земля под ногами. Даже воздух стал ледяным, как молоко из холодильника.

«Куда я попал?» — озираясь по сторонам, думал Пётр, начиная дрожать.

Стёкла очков покрыл иней, и Пётр испугался, что они могут треснуть от холода.

Неожиданно появились ледяные монстры. Огромные глыбы льда. И этих льдин, ставших на дыбы, становилось всё больше и больше. Они окружали мальчика со всех сторон, и кольцо становилось всё уже. Появился странный фосфорический свет и больно резанул по глазам.

«Надо попробовать пройти сквозь глыбы!» — решил Пётр.

Он шагнул, но наткнулся на лёд. Направился в другую сторону, но произошло то же самое. Вспомнил, что лёд — одно из состояний воды, это мёртвая вода. Через него он пока не умел проходить.

«Что же мне делать? — подумал мальчик. — Если я простою так ещё четверть часа, я тоже могу превратиться в маленькую ледяную глыбу и буду так же крошиться, как они».