Ярослав Морозов - Ларин Петр и фабрика волшебства

Фосфорическое сияние становилось всё ярче и ярче. В глыбах стали просвечиваться силуэты фантастических существ. Одни были похожи на животных с человеческими головами, а другие, наоборот, на людей с головами животных. Куски льда отскакивали и со звоном падали к ногам мальчика.

Пётр задрожал. Без очков, а они были уже не нужны, он видел неважно. Чудовища скрежетали, шуршали, как шуршит лёд на реке во время ледохода. Они сталкивались друг с дружкой и всё плотнее обступали мальчика, единственный комочек тепла в этом огромном ледяном мире.

«Что же мне делать? — думал Пётр. — Я скоро замёрзну».

Он вытащил волшебный фонарик и уже хотел нажать кнопку, но озябшие пальцы не слушались, и фонарик упал к ногам. Иногда ледяные монстры, столкнувшись друг с другом, рассыпались на тысячи кусков, а потом летели друг к другу, собирались в целое, ещё более ужасное существо.

«Огонь может превратить лёд в воду, а воду в пар! Но надо очень много огня, так много, чтобы уничтожить весь этот лёд. Огонь мне нужен не для хулиганства, — уже холодея, думал мальчик. — Соберись, ведь ты можешь, если захочешь. Если очень нужно, то можно… Но ведь я это никогда не делал… — разговаривал Пётр сам с собой, — этому меня никто не учил…»

Он взглядом провёл возле себя круг, зажмурился, сцепил на груди руки, сжал зубы.

— Ну же! Ну! Ну! — приказывал он.

И круг ярко вспыхнул, причём огонь был такой силы, что он стоял вокруг мальчика, как высокая стена, словно Ларин находился в сосуде, стены которого были сделаны из огня, уничтожающего всё на своем пути. Послышалось шипение пара, и лёд стал раскалываться. Петру сталр тепло от огня, но он почувствовал невероятную усталость. Глаза закрывались сами, ни руки, ни ноги не хотели слушаться.

— Надо идти, — сказал он сам себе и рухнул, потеряв сознание.

Когда Пётр открыл глаза, вокруг были лужи, над которыми клубился пар. Он зачерпнул воды в ладони, плеснул в лицо. Затем принялся пить. С каждым глотком возвращались силы. Теперь он уже мог идти.

Снова он увидел парк, а в нём трёхэтажное кирпичное здание бывшей графской фабрики. Пошатываясь, Пётр пошёл к крыльцу.

— Я дошёл, — говорил он сам себе, не замечая, как проходит сквозь стену из красного кирпича.

Вдруг Ларин услышал шум и оглянулся.

«Неужели ещё не конец?» — подумал он.

И только сейчас понял, что стоит на сцене в актовом зале в порванной одежде, весь в ссадинах. Пётр протёр очки, пытаясь сообразить, как он оказался на сцене. Дети, ученики школы, и вместе с ними учителя радостно аплодировали ему, словно он какой-то артист, спевший красивую песню, слова и музыка которой растрогали всех без исключения.

Илья Данилович Преображенский поднялся на сцену. За спиной директора школы и ученика были нарисованы мраморные колонны и двухстворчатая дверь. Директор поднял руку. Воцарилась мгновенная тишина. Петру даже показалось, что все присутствующие слышат, как стучит от волнения его сердце.

— Вот сейчас, Ларин Пётр, — сказал Илья Данилович звонким, зычным голосом, — когда ты прошёл все испытания, мы по праву можем считать тебя своим. Я рад, что не ошибся в тебе, когда зачислил в ученики нашей школы. Запомни: то, что ты преодолел сегодня, — это лишь маленькая часть тех великих испытаний, с которыми тебе ещё предстоит столкнуться в жизни. Я хочу верить и надеяться. Думаю, меня поддержат все собравшиеся в этом зале, что ты, Ларин Пётр, из грядущих испытаний выйдешь с честью, так же, как сегодня. А теперь аплодисменты нашему другу!

Все вскочили со своих мест, принялись хлопать в ладоши и поздравлять Петра.

— А ты молодец, Ларин Пётр, — услышал он голос Софьи Тумановой. — Из всех сорока четырёх учеников нашей школы ты единственный, кто ни разу не воспользовался волшебным фонариком. Давай-ка его мне, я отдам его Илье Даниловичу, ведь он может ещё кому-нибудь понадобиться.

Ларин передал фонарик Софье и, поддерживаемый Лёвой Морозовым и Соней Тумановой, направился к себе в комнату. Ему нестерпимо хотелось спать. Но перед этим надо было сбросить с себя порванную одежду, вымыться.

«Вода должна смыть всё плохое, что со мной произошло», — думал Ларин, становясь под упругие струи воды.

Окно в комнату было открыто настежь. Кровать Артёма Шубина аккуратно заправлена, но его самого в комнате не было. Ларин прислушался.

«Может, он в душе?» — предположил Пётр.

Но и в ванной комнате царила тишина, лишь иногда капли срывались с носика крана и звонко разбивались о дно умывальника.

«Я проспал занятия!» — испуганно подумал Пётр Ларин, выныривая из-под одеяла.

Он заметался по комнате, быстро умылся, почистил зубы. Оделся и схватил свой ранец. И только сейчас сообразил, что надел ту же одежду, в которой вчера путешествовал в волшебном мире, полном страха и ужаса. Одежда была целой. Но ведь он прекрасно помнил, что она вся была изорвана, а рукав футболки болтался на трёх нитках. Башмаки были тоже чистые, сухие и блестели — ни пылинки, ни соринки.

«Удивительно, — подумал Ларин, — а как это делается?»

Он взглянул на себя в зеркало. На щеке темнела ссадина, руки были в царапинах, а плечо, за которое цеплялся паук мохнатой когтистой лапой, болело.

«Скорее в класс! В этой школе опоздания не прощаются, и обмануть учителя, рассказав какую-нибудь байку о том, что будильник не зазвонил, или лифт застрял, или троллейбус свернул не туда, здесь не получится! Обман мгновенно вскрывался. Но почему кукушка не кукует?» — Ларин взглянул на часы.

И только сейчас до него дошло! Ведь сегодня — выходной, и дети предоставлены сами себе. Занимайся чем хочешь. Нравится — гуляй, читай, можешь пойти в бассейн, посидеть в библиотеке или за компьютером, посмотреть видик. Можешь писать письма, а можешь ничего не делать, лежать в своей комнате и смотреть в потолок.

«Напишу-ка я письмо Павлу Леонидовичу Дроздову, — решил Пётр. — Ведь он, наверное, переживает. Расскажу, как я устроился».

Ларин вытащил двойной листок в линейку, взял авторучку, сел к столу и принялся писать крупными ровными буквами. Почерк у него был красивый. Когда он переворачивал первую исписанную страницу, вдруг заметил, что несколько строчек таинственно исчезло, будто бы их и не было. Он вспоминал книжки и фильмы о шпионах, где рассказывалось о симпатических чернилах, которые становятся невидимыми для непосвящённого человека, и, только если нанести на лист определённый раствор, надпись снова проступит. Строчки, которые пропали, касались всех чудес, которые происходили в школе. Ведь хотелось же рассказать Павлу Леонидовичу о тех испытаниях, которые Пётр мужественно преодолел, и об успехах, которых добился за это время.