Ярослав Морозов - Ларин Петр и фабрика волшебства

«Мы ведь никогда с ней не ссорились, понимали друг друга», — она поправила кровать подруги, взбила подушку, провела по ней ладонью, словно Земфира спала после долгого путешествия.

Послышались шаги. В дверь постучали. Но по шагам она уже узнала Илью Даниловича.

— Я разговаривал с Изольдой Германовной. Вот что скажу вам, Софья Туманова: не сейте, пожалуйста, панику. Да, Земфира заходила к ней в дом. Она взяла у Изольды Германовны учебник по одному из цыганских наречии и список книг, — сказал директор строгим голосом.

— Какие ещё наречия?! — воскликнула Туманова. — Она и так знала цыганский язык. И я никогда от неё не слышала, что она собирается изучать какое-нибудь наречие! А серьга? Что она о ней сказала? — зло выкрикнула Туманова.

И Преображенский вспомнил, что даже забыл спросить. Серьга лежала на Сониной ладони. Директор взял её, повертел в руках.

— А ты уверена, что это её серьга и нашли её в доме учительницы?

— Больше у нас в школе таких ни у кого не было. Я абсолютно уверена, что это её серьга.

Тумановой хотелось рассказать о том, что она даже попробовала погадать. Но что-то её остановило.

Директор забрал серьгу.

— Передай ребятам: пусть не выдумывают и не фантазируют, а учат уроки. Ведь вас собрали здесь именно для этого.

Минут через десять Туманова стояла в полутёмном углу коридора. Пётр Ларин находился рядом.

— Директор ничему не верит, — сказала девочка.

— Может, и ты мне не веришь, Соня?

— Нет, я тебе верю. А Изольда ловко запудрила мозги Илье Даниловичу.

— Это точно. Я ещё в первый раз заметил летучих мышей, которые залетают к ней под крышу. А она руками замахала, начала кричать: «Какие летучие мыши? Что за выдумки, нет здесь никаких мышей!» Но они-то были, я же видел! Плохо, что мы теперь под присмотром, — сжимая кулаки, пробормотал Ларин. — Если бы за ней можно было проследить, думаю, мы смогли бы что-нибудь узнать.

— Да, из школы нас не выпустят. А если и окажешься на улице, то рядом будет кто-нибудь из взрослых. Шагу ступить без разрешения нельзя. Не школа, а тюрьма какая-то. Колония для несовершеннолетних.

На лице Тумановой вдруг появилась хитрая улыбка. Она взглянула на Ларина сверху вниз, как победитель на побежденного.

— Ес! — сказала Туманова, звонко щёлкнув пальцами.

— Ты чего это, Софья?

— Что не можем мы с тобой, то может птица. За ней никто не присматривает.

— Клара, что ли?

— Она самая! Она моя палочка-выручалочка!

— А где она сейчас?

Туманова закрыла глаза. На её лице отразилось размышление.

— Откуда я знаю, где она сейчас? Но вызвать её можно.

— Как? — спросил Ларин.

— Окно открой. У тебя сил побольше, чем у меня.

Ларин потянул тугую ручку на себя, окно открылось. Софья посмотрела по сторонам, затем высунулась до половины из окна, сложила ладони рупором, поднесла ко рту и громко каркнула, так естественно, что Пётр вздрогнул.

— Если она недалеко, то прилетит. А если где-нибудь в дачном посёлке или на станции, то не услышит.

Клара опустилась на подоконник откуда-то сверху, словно сидела на крыше и ждала, когда её позовут.

— Привет, Кларочка! — Ворона защелкала клювом. — Выручай, родная.

Ворона покосилась на Ларина.

— Ты Земфире хочешь помочь?

Ворона взъерошила перья и стала переминаться с ноги на ногу.

— Вижу, хочешь. Тогда вот что: отправляйся к дому Изольды, сядь на ветку и следи за домом. За училкой следи. Только старайся, Клара, чтобы тебя не заметили. И на еду сильно не отвлекайся! Каждый вечер будешь докладывать, а уж потом наешься до отвала. Кстати, Клара, ночью тоже придётся следить.

Ворона изобразила неудовольствие.

— Что, отказываешься, вредная птица? Я думала, ты мне настоящий друг и всегда готова выручить.

Ворона защёлкала клювом, и в этом щёлканье было что-то извиняющееся, словно ворона просила прощения.

— Отправляйся. А вечером прилетишь ко мне в комнату.

Ворона спрыгнула с подоконника, тяжело взмахнула крыльями и полетела к домикам, где жили учителя.

Атмосфера в школе становилась невыносимой. Ребята договорились не говорить о Земфире, пока она не найдется. Но по лицам было видно, что все только о ней и думают. Клара прилетала каждый вечер и подробно докладывала Софье о том, что видела. Но пока ничего интересного Соня не узнала. Девочка ежедневно пересказывала эти сообщения Петру.

— Физрук сегодня приходил. Разговаривали, но так тихо, что Клара не слышала о чём. А на следующий день Изольда встречалась с ним на спортивной площадке, и он её к дому проводил.

Через несколько дней, когда все школьники собрались в столовой за длинным столом и готовились начать завтрак, раздалось назойливое бибиканье автомобильного клаксона. Оно не прекращалось минут пять. Преподаватели покинули столовую, а дети заспешили следом. Зрелище было прелюбопытное. Перед коваными воротами стоял огромный чёрный автомобиль со сверкающей выхлопной трубой, золочёной радиаторной решёткой и золочёными колпаками на колёсах.

— Ух ты! — удивлялись мальчишки.

Было в этом автомобиле что-то фантастическое, почти сказочное. Сейчас на дорогах Москвы и Питера на таких не ездят.

— Прямо какой-то голливудовский, — сказал Тарас Ващенко.

На непрекращающееся бибиканье автомобиля охранник открыл ворота, и машина, выпустив из недр мотора настоящее облако дыма, покатилась на территорию.

Автомобиль доехал до крыльца, на котором стояли педагоги и директор, и, судорожно дёрнувшись, остановился. Дети расплющили лица о стёкла, рассматривая диковинку и предчувствуя, что сейчас произойдёт нечто любопытное.

Из машины выскочили двое в красных шёлковых рубашках и меховых жилетах. Они открыли заднюю дверь, отступив на шаг от машины. Показался чёрный хромовый сапог, затем второй, и, наконец, из машины выбрался огромный черноволосый мужчина в бобровой шубе. На висках его серебрилась седина, а в ухе поблёскивала массивная золотая серьга. Бархатные штаны были заправлены в голенища, фиолетовая рубашка — с расстёгнутыми верхними пуговицами, из-под которых виднелись массивные золотые цепи. Вообще, золота на цыгане было много. А когда он открыл рот, осеннее солнце засверкало на золотых зубах.

— Здравствуй, Илья Данилович! Слушай, я говорить с тобой приехал.

— Здравствуйте, — поприветствовал Илья Данилович. — Пройдёмте ко мне в кабинет.

— Зачем в кабинет? Мы, цыгане, — народ вольный и ни от кого ничего не скрываем.

Цыганский барон картинно взмахнул руками, полы бобровой шубы, подбитые алым шёлком, раскрылись, как два огромных крыла.

— Меня к тебе цыганский народ послал, но есть у меня к тебе и личный интерес. Земфира, внучка моя, кровь от крови, плоть от плоти, нет у меня дороже, чем она. Говори, куда её подевал?