Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Принц-полукровка [изд-во Махаон]

— Он создал семь окаянтов? — потрясённо проговорил Гарри. Некоторые портреты ахнули от ужаса и негодования вместе с ним. — Но ведь они могут быть спрятаны по всему свету... зарыты... невидимы...

— Рад, что ты осознаёшь масштабы нашей задачи, — спокойно отозвался Думбльдор. — Но для начала, Гарри, окаянтов не семь, а шесть. Седьмой осколок души, пусть донельзя изуродованный, обитает в возрождённом теле Вольдеморта. Благодаря этому фрагменту длилось его призрачное существование в изгнании; без него Вольдеморт попросту лишился бы своего «я». Этот осколок — его последний оплот; в него тот, кто хочет убить лорда Вольдеморта, должен целить в последнюю очередь.

— Хорошо, пускай шесть окаянтов, — сказал Гарри в некотором отчаянии, — всё равно, где их искать?

— Ты забываешь... один ты уже уничтожил. А я уничтожил второй.

— Правда? — разволновался Гарри.

— Абсолютная, — ответил Думбльдор и поднял почерневшую руку. — Кольцо, Гарри. Кольцо Ярволо. Знай, что на нём лежало чудовищное проклятие. Если б не мои, прости за нескромность, выдающиеся таланты и не своевременная помощь профессора Злея, которую он оказал мне, когда я вернулся в «Хогварц» со страшной раной, я бы сейчас не рассказывал тебе эту историю. И всё же, по-моему, высохшая рука — не чрезмерная плата за одну седьмую души Вольдеморта. Кольцо больше не окаянт.

— Но как вы его нашли?

— Ты ведь знаешь, что я уже очень давно задался целью выяснить как можно больше о прошлом Вольдеморта. Я много путешествовал по местам, где он когда-то бывал, а на кольцо наткнулся среди развалин дома Монстеров. Очевидно, едва Вольдеморту удалось запечатать в перстень фрагмент своей души, он больше не захотел носить его на пальце и, защитив множеством сильнейших заклятий, спрятал в лачуге, где когда-то жили его предки (правда, Морфина под конец переправили в Азкабан). Он же не подозревал, что в один прекрасный день я приду к этим руинам и начну искать магические тайники... Но праздновать победу рано. Ты уничтожил дневник, я — кольцо, однако, если наша теория о семи фрагментах верна, остаётся ещё четыре окаянта.

— Которые могут быть чем угодно? — уточнил Гарри. — Старыми консервными банками или, я не знаю, бутылками из-под зелий?..

— Ты сейчас говоришь о портшлюсах, Гарри, — это их полагается маскировать под обыкновенные невзрачные предметы. Но чтобы лорд Вольдеморт хранил свою драгоценную душу в консервной банке? Ты забыл, что я тебе показывал. Вольдеморт всегда обожал трофеи и ценил вещи с великим магическим прошлым. Его гордыня, вера в собственное превосходство, твёрдая решимость оставить ослепительный след в колдовской истории — всё это наводит на мысль, что к выбору окаянтов он подошёл с неким тщанием и предпочёл предметы, достойные подобной чести.

— В дневнике не было ничего особенного.

— Дневник, как ты сам сказал, служил доказательством того, что Вольдеморт — наследник Слизерина; я уверен, он придавал дневнику колоссальное значение.

— Хорошо, сэр, а другие окаянты? — спросил Гарри. — Вы представляете, что это может быть?

— Могу лишь догадываться, — ответил Думбльдор. — По уже названным причинам я склонен полагать, что лорд Вольдеморт должен был предпочесть вещи, сами по себе обладающие известным величием. Поэтому я рылся в прошлом Вольдеморта, искал свидетельства того, что поблизости от него пропадали такие артефакты.

— Медальон! — закричал Гарри. — Кубок Хельги Хуффльпуфф!

— Совершенно верно, — улыбаясь, кивнул Думбльдор. — Я мог бы дать на отсечение... хорошо, не вторую руку, но уж парочку пальцев точно, что именно они стали окаянтами номер три и четыре. С остальными двумя — тут мы опять исходим из предположения, что всего их создано шесть, — дело обстоит сложнее, однако я рискнул бы высказать следующую догадку: заполучив вещи Хуффльпуфф и Слизерина, Вольдеморт вознамерился разыскать реликвии Гриффиндора и Вранзор. По одному предмету от каждого основателя школы; для Вольдеморта эта идея, несомненно, была очень притягательна. Не знаю, нашёл ли он что-нибудь, принадлежавшее Вранзор, но единственный предмет, сохранившийся после Гриффиндора, пребывает в целости и сохранности.

Думбльдор показал изувеченной рукой себе за спину, на стеклянный ларец, где хранился инкрустированный рубинами меч.

— Вы считаете, сэр, он поэтому хотел вернуться в «Хогварц»? — спросил Гарри. — Чтобы найти реликвию основателя?

— Именно, — подтвердил Думбльдор. — Но, увы, это нас никуда не ведёт: получив отказ, он лишился возможности обыскать школу — так я, во всяком случае, думаю. А потому вынужденно прихожу к выводу, что Вольдеморт не смог реализовать свою честолюбивую мечту и собрать по одной вещи от каждого из основателей «Хогварца». Он определённо добыл две, максимум три реликвии — вот всё, что пока можно с уверенностью утверждать.

— Даже если он добыл что-то, принадлежавшее Вранзор или Гриффиндору, всё равно остаётся шестой окаянт, — заметил Гарри, подсчитывая на пальцах. — Или ему удалось достать и то и другое?

— Вряд ли, — ответил Думбльдор. — Мне кажется, я знаю, каков шестой окаянт. Интересно, что ты скажешь, если я признаюсь, что давно уже приглядываюсь к этой его странной змее, Нагини?

— К змее? — поразился Гарри. — А животные тоже могут быть окаянтами?

— Да, хотя это нежелательно, — сказал Думбльдор. — Доверять часть своей души существу, которое способно мыслить и двигаться самостоятельно, очень рискованная затея. Но, если мои вычисления верны, когда Вольдеморт явился в дом твоих родителей, чтобы убить тебя, ему всё ещё не хватало по меньшей мере одного окаянта... Судя по всему, он старался приурочить создание окаянтов к неким судьбоносным убийствам. Твоё, безусловно, стало бы именно таким. Вольдеморт верил, что избавляется от опасности, предсказанной пророчеством, и становится неуязвимым. Наверняка свой последний окаянт он хотел создать из твоей смерти... Как мы знаем, его план провалился. Но потом, через много лет, когда он натравил Нагини на старого мугла, ему могло прийти в голову сделать последним окаянтом змею. Это символизировало бы его родство со Слизерином и усугубляло его мистицизм. Мне представляется, к змее он привязан — насколько вообще на это способен; он определённо стремится держать её рядом и, похоже, обладает над ней необычной даже для змееуста властью.

— Значит, — произнёс Гарри, — дневник уничтожили, кольцо тоже. Остались кубок, медальон, змея и ещё один окаянт — вы говорите, вещь, принадлежавшая Вранзор или Гриффиндору?

— Восхитительно краткое и ёмкое резюме, — кивнул Думбльдор.

— Получается, сэр... вы продолжаете их искать? И поэтому вас часто не бывает в школе?