Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Принц-полукровка [изд-во Махаон]

В груди Гарри шевельнулся страх: он совсем забыл о неподвижных телах на полу.

— Джинни, кто ещё погиб?

— Не волнуйся, из наших — никто.

— Но Смертный Знак... Малфой говорил, что переступил через чьё-то тело...

— Через Билла, но всё хорошо, он жив.

Однако что-то в её голосе насторожило Гарри.

— Ты уверена?

— Конечно... он... немного пострадал, вот и всё. На него напал Уолк. Мадам Помфри говорит, Билл... внешне уже не будет прежним... — Голос Джинни дрогнул. — Вообще пока неизвестно, какие будут последствия... в смысле Уолк оборотень, но сейчас не полнолуние.

— А другие... там ещё кто-то лежал...

— Невилл в лазарете, но мадам Помфри говорит, что он полностью поправится; профессор Флитвик был без сознания, но очнулся, только слабость осталась. Пошёл присмотреть за вранзорцами, очень настаивал. Ещё погиб один Упивающийся Смертью, попал под убийственное проклятие, там этот блондин палил... Гарри, если б не твоя фортуна фортуната, мы бы, наверное, все погибли, а так будто неприкосновенными стали...

Они дошли до лазарета. Гарри распахнул двери и на койке у входа увидел спящего Невилла. У другой койки, в дальнем углу, стояли Рон, Гермиона, Луна, Бомс и Люпин. Все они обернулись. Гермиона кинулась к Гарри и обняла его; Люпин шагнул навстречу.

— Как ты, Гарри? — встревоженно спросил он.

— Нормально... как Билл?

Никто не ответил. Гарри глянул поверх плеча Гермионы: на подушке лежало совершенно неузнаваемое лицо. Оно было так чудовищно изорвано, что казалось гротескной маской. Мадам Помфри осторожно наносила на раны зелёную мазь с резким запахом. Гарри вспомнилось, как легко Злей справился с порезами Малфоя.

— А каким-нибудь заклинанием их нельзя залечить? — обратился он к фельдшерице.

— Заклинания тут не помогут, — ответила та. — Я перепробовала все, что знаю, но... от укусов оборотня лекарства нет.

— Но его же покусали не при полной луне, — сказал Рон, который так пристально всматривался в лицо брата, словно надеялся исцелить его взглядом. — Уолк не преобразился, и Билл ведь не станет... настоящим?..

Он неуверенно поглядел на Люпина.

— Настоящим вряд ли, — отозвался тот, — но отрава всё равно могла попасть в кровь. Это проклятые раны, Рон. Едва ли они полностью заживут и... не исключено... в Билле появится что-то волчье.

— Ничего, Думбльдор наверняка придумает какую-нибудь штуку, — уверенно заявил Рон. — Кстати, где он? С этими маньяками Билл дрался по его приказу, Думбльдор просто обязан ему помочь, не бросит же он его в таком состоянии...

— Рон... Думбльдор погиб, — сказала Джинни.

— Нет! — Глаза Люпина переметнулись от Джинни к Гарри, словно в надежде, что тот опровергнет её слова, но этого не произошло, и Люпин, закрыв лицо руками, бессильно рухнул на стул у койки Билла. Гарри ещё не видел, чтобы Люпин так бурно выражал свои эмоции, и ему стало неловко, словно он нечаянно вторгся во что-то очень личное, интимное. Он отвернулся, встретился глазами с Роном и взглядом подтвердил: это правда.

— Как он умер? — шёпотом спросила Бомс. — Что произошло?

— Его убил Злей, — сказал Гарри. — Я сам видел. Мы вернулись на башню, потому что там висел Знак... Думбльдору было плохо, он сильно ослабел, но, видно, почувствовал ловушку — мы услышали, как кто-то бежит по лестнице... Он меня обездвижил, я ничего не мог сделать, я был под плащом-невидимкой... вдруг вошёл Малфой и его обезоружил...

Гермиона закрыла рот ладонью, Рон застонал. У Луны дрожали губы.

— ...прибежали Упивающиеся Смертью... потом Злей... это сделал он... Авада Кедавра. — Гарри не мог продолжать.

Мадам Помфри разрыдалась. Никто не обратил на неё внимания, кроме Джинни, которая шикнула:

— Тише! Слышите?

Фельдшерица, проглотив слёзы, прижала пальцы к губам и застыла с широко распахнутыми глазами. Где-то вдалеке пел феникс. Гарри никогда не слышал ничего подобного — то был горестный плач немыслимой красоты. И, как всегда от голоса волшебной птицы, Гарри почудилось, что музыка звучит у него внутри, что его горе магическим образом превратилось в песню, и летит над замком, и льётся в окна...

Сколько они простояли, слушая феникса, он не знал, как не знал, почему скорбные и прекрасные звуки немного облегчают душевную боль, но ему показалось, что прошла вечность, прежде чем двери снова отворились и в лазарет вступила профессор Макгонаголл. Из недавнего сражения она вышла с ссадинами на лице и в рваной мантии.

— Молли и Артур скоро будут, — сообщила она, и чары волшебной мелодии рассеялись. Все встряхнулись, словно выходя из транса, и опять повернулись к Биллу, утёрли глаза, затрясли головами. — Гарри, что произошло? Огрид говорит, ты был с профессором Думбльдором, когда его... когда всё случилось. И что якобы тут замешан профессор Злей...

— Злей убил Думбльдора, — сказал Гарри.

Какое-то мгновение она смотрела на него, потом сильно пошатнулась; мадам Помфри, которая успела взять себя в руки, бросилась к ней и подставила созданный из воздуха стул.

— Злей, — еле слышно повторила Макгонаголл, упав на стул. — Мы все удивлялись... но он доверял... всегда... Злей ... не могу поверить...

— Злей в совершенстве владел окклуменцией, — бросил Люпин с несвойственной для него резкостью. — Нам это было прекрасно известно.

— Но Думбльдор клялся, что Злей за нас! — прошептала Бомс. — Я всегда считала, что Думбльдор знает о нём что-то такое, чего не знаем мы...

— Он всегда намекал, что у него есть железная причина доверять Злею, — пробормотала Макгонаголл, клетчатым носовым платком промокая уголки глаз. — То есть... учитывая биографию Злея... нельзя было не удивляться... но Думбльдор недвусмысленно утверждал, что раскаянье Злея искренне... Не желал слышать о нём ни слова дурного!

— Хотела бы я знать, чем его заморочил этот гад, — яростно процедила Бомс.

— Я знаю, — сказал Гарри, и все повернулись к нему. — Злей передал Вольдеморту кое-какие сведения, и тот стал охотиться за моими мамой и папой. А потом Злей сказал Думбльдору, будто не понимал, что делает, ужасно раскаивается и жалеет об их гибели.

— И Думбльдор поверил? — вытаращил глаза Люпин. — Что Злей жалеет о Джеймсе? Да Злей его ненавидел...

— Маму он тоже презирал, — добавил Гарри, — потому что она муглорождённая... называл её «мугродьем»...

Никто не спросил, откуда ему это известно. Все пребывали в шоке, не в силах постичь чудовищности случившегося.

— Это я виновата, — неожиданно заявила профессор Макгонаголл, потерянно комкая мокрый носовой платок. — Я! Я отправила Филиуса за Злеем, чтобы он привёл его на подмогу! Если б он не знал про Упивающихся Смертью, он бы к ним и не присоединился. Вряд ли ему было известно, что они в замке, пока Филиус не сообщил... не думаю, чтобы он знал об их планах.