Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса (перевод Марго)

— А метла тебе зачем? Только не говори, что ты сейчас летал, — сказал Гарри.

— Я…я тебе расскажу, только ты не смейся, ладно? — угрюмо сказал Рон, краснея всё больше и больше. — Я подумал, что теперь…когда у меня приличная метла…я могу попробовать себя как гриффиндорского вратаря…ну вот и всё. Теперь можешь ржать.

— Я не собираюсь над тобой смеяться, — уверил его Гарри. Рон растерянно моргнул. — Это отличная идея! Я буду рад, если тебя возьмут в команду! Я не видел тебя на защите, но ты, наверное, неплохо играешь?

— Неплохо, — ответил Рон, которого успокоила реакция Гарри. — На каникулах, когда Фред с Джорджем и Чарли тренировались, я часто играл за вратаря.

— И ты сегодня вечером летал?

— Каждый вечер, начиная со вторника… так, без команды, сам себе летаю. Я пробовал наложить на квоффл такие заклинания, чтобы он сам ко мне летел, но это сложно и не думаю, что у меня получилось, — возбужденно рассказывал Рон. — Фред с Джорджем, наверное, меня засмеют, если я появлюсь на тренировках. Они подкалывают меня с тех пор, как я стал старостой.

— Я бы не прочь присутствовать на тренировках, — с сожалением сказал Гарри.

— Да, так что…Гарри! Что у тебя с рукой?

Гарри, который только что почесал нос свободной правой рукой, попытался её спрятать, но сделал это так же неуклюже, как Рон со своим «Чистомётом».

— Это… просто царапины, и всё… -

Но Рон уже схватил руку Гарри и поднёс её к глазам. Некоторое время он молча смотрел на слова, вырезанные на руке Гарри, потом жалким голосом произнёс:

— Ты же сказал, что тебя заставили переписывать?

Гарри замялся, но, посмотрев на честное лицо Рона, выложил всю правду о взысканиях с Амбридж.

— Старая кикимора! — возмущённо ворчал Рон, когда они подошли к портрету Толстой Тёти, беззаботно дремавшей, прислонив голову к раме портрета. — Она рехнулась! Иди и расскажи всё МакГонагалл!

— Нет, — отрезал Гарри. — Она этого и добивается, я не хочу её радовать.

— Добивается ? И ты позволишь себя окончательно добить?

— Не думаю, что МакГонагалл имеет над ней силу, — сказал Гарри.

— Тогда расскажи Дамблдору!

— Нет, — твёрдо ответил Гарри.

— Почему?

— У него и без меня проблем полно, — ответил Гарри, хоть это и не могло быть причиной. Он не хотел идти к Дамблдору, потому что тот ни разу не поговорил с ним в июне.

— А мне кажется, что тебе стоит… — начал Рон, но его перебила Толстая Тётя, которая следила за ними сквозь сон и теперь психанула: — Может, скажете пароль, или мне торчать тут всю ночь, слушая вашу болтовню?

Пятница, как и предыдущие дни недели, началась с мрачного и сырого утра. Гарри, входя в Главный Зал, по привычке глянул на преподавательский стол в поисках Хагрида. Хагрида за столом не было, и он стал думать над более серьёзными проблемами — растущей горой домашней работы и следующем взыскании у Амбридж.

Две вещи поддерживали дух Гарри. Первая — это то, что почти наступили выходные; вторая — то, что ужасные взыскания Амбридж подходили к концу. В окно Гарри видел квиддичное поле и думал, что, возможно, скоро он побывает на тренировках вместе с Роном. Утешений было мало, но Гарри радовался любому положительному моменту; никогда ещё учёба в Хогвартсе не была для него такой невыносимой.

Вечером в пять часов он постучал в дверь кабинета Амбридж, надеясь, что делает это в последний раз, и был приглашён войти. На столике его ждал чистый пергамент и отточенное черное перо.

— Вы знаете, что вам делать, — сказала Амбридж и улыбнулась.

Гарри взял перо и бросил взгляд в окно. Если бы он мог сдвинуть стул хоть на дюйм вправо…притворившись, что усаживается поудобнее, он сдвинул стул. Теперь он мог видеть, как мелькают в воздухе игроки гриффиндорской сборной, а ещё полдюжины темных силуэтов стояли внизу у шестов колец, ожидая своей очереди в отборе. С расстояния было не понять, где среди них Рон.

Я не должен лгать , написал Гарри. Порезы на правой руке открылись и начали кровоточить.

Я не должен лгать . Шрамы врезались глубже, их чёткие очертания пылали от боли.

Я не должен лгать . Кровь побежала по запястью.

Он снова посмотрел в окно. Кто бы ни был теперь на защите, он явно был плохим вратарём. За то время, как Гарри смотрел в окно, Кэти Белл успела забить два гола. Надеясь, что на защите был не Рон, Гарри опустил глаза на замаранный кровью пергамент.

Я не должен лгать.

Я не должен лгать.

Он смотрел в окно всякий раз, как выпадала возможность — при скрипе пера Амбридж или звуке открывшегося ящика стола. Третий по счёту вратарь был неплох, четвёртый был ужасен, пятый ловко увернулся от бладжера, но не спас кольцо. Снаружи потемнело, и Гарри сомневался, что сможет разглядеть отбор шестого и седьмого вратаря.

Я не должен лгать.

Я не должен лгать.

Пергамент был сплошь заляпан пятнами крови, капающей с тыльной стороны ладони с пылающей болью. Когда он в очередной раз посмотрел в окно, уже наступила ночь и квиддичное поле поглотила тьма.

— Посмотрим на надпись, дорогой, — сказала Амбридж ласковым голосом полтора часа спустя.

Она подошла к нему, потянувшись за его рукой своей увешанной кольцами пятернёй. И, когда она смотрела на врезавшиеся в руку слова, боль опять обожгла Гарри, но теперь не ладонь, а шрам на лбу. По внутренностям разлилась какая-то странная пустота.

Он выдернул руку из цепкой хватки Амбридж и вскочил на ноги, уставившись на неё. Амбридж ответила ему улыбкой во весь свой широкий жабий рот.

— Болит, не правда ли? — спросила она ласково.

Гарри не ответил. Сердце его бешено и быстро билось. Она говорила о руке или она знала про боль во лбу?

— Думаю, мое наказание подействовало. Можете идти, мистер Поттер.

Гарри схватил портфель и выбежал из кабинета со всех ног.

Спокойно , говорил он сам себе, стремительно взбегая по лестнице. Спокойно, это наверняка не то, о чем ты подумал…

— Мимбулус Мимблтониа ! — крикнул он Толстой Тёте, и та отъехала в сторону.

Гостиная встретила его радостным гулом. К нему подбежал Рон, сияющий от радости и расплёскивающий сливочное пиво из своего кубка.

— Гарри, меня взяли, я — вратарь!

— Что? Э…отлично! — Гарри пытался улыбаться без натяжки, хоть сердце все еще бешено колотилось, а рука ныла от боли.

— Держи, — Рон протянул ему бутылку с пивом. — Я до сих пор не могу поверить — эй, а куда делась Гермиона?

— Она там, — Фред, тоже тянувший сливочное пиво, кивнул в сторону кресла у камина. Там дремала Гермиона, и в её руке опасно покачивалась бутылка.

— В общем, она тоже была очень рада, — сказал слегка растерянный Рон.

— Оставь её в покое, пусть спит, — поспешно сказал Джордж, окруженный стайкой первоклашек с явными признаками недавнего носового кровотечения.