Мэри Нортон - Добывайки на новом месте

– Вы слышали? – выпалила Китти, влетая в маленькую гостиную.

– Да. – Мисс Мэнсис поднялась с дивана, где отдыхала.

– В церкви кто-то есть! Но ведь я всё закрыла… Мне срочно нужно туда!

– Одна вы не пойдёте! – заявила мисс Мэнсис. – Вы должны разбудить мистера Уитлейса и позвонить констеблю Памфриту. Хотите, я сама позвоню?

– Вы знаете, где включается свет в холле? – спросила Китти.

– Думаю, найду.

Ответ мисс Мэнсис прозвучал не слишком уверенно, потому что ей была известна репутация этого дома и не слишком хотелось идти в темноте.

– Тогда ладно, – сказала Китти. – А я пойду разбужу Уитлейса. Правда, он только уснул, так что быстро его не разбудишь…

И она бросилась вверх по лестнице.

Мистер Памфрит (судя по голосу, он тоже уже спал) сказал, что немедленно приедет, и предупредил: до него никто не должен входить в церковь.

– Никогда не знаешь, на кого наткнёшься. У меня, правда, есть дубинка, но на всякий случай пусть и Уитлейс прихватит что-нибудь, хоть палку…

Мисс Мэнсис, когда шла через пустую старую кухню, намеренно оставив свет в холле, от всей души надеялась, что в церкви действительно кто-то есть, пусть даже и воришки. Ведь если и этот ночной её звонок полисмену окажется ложной тревогой, она умрёт от стыда.

Колокол зазвонил снова, и это почему-то успокоило мисс Мэнсис.

Все ждали констебля Памфрита возле крытого прохода на кладбище. Уитлейс оделся и вооружился черенком от метлы. В церкви точно кто-то был, потому что во всех окнах горел свет, но даже он казался тусклым в сиянии луны.

– Вы уверены, что случайно не забыли выключить свет? – с тревогой спросила у Китти мисс Мэнсис.

– Так я его и не включала… а когда запирала церковь, было ещё светло. А как насчёт колокола? Вот он опять звонит…

– Но уже не так громко, – заметила мисс Мэнсис и объяснила: – Колокол может какое-то время раскачиваться сам.

– Это точно, – подтвердил Уитлейс.

В это время подъехал констебль и, прислонив велосипед к стене, сказал:

– Похоже, все в сборе? Вы, как я вижу, вооружились, Уитлейс? Это хорошо: нам с вами лучше пойти вперёд…

Мужчины направились к церкви, а Китти Уитлейс опустила руку в карман, чтобы проверить, на месте ли ключ. Лунная дорожка освещала половину крыльца, и ей показалось, что в двери уже торчит ключ. Она обратила на это внимание Памфрита и показала свой ключ. Констебль кивнул, осторожно коснулся ключа, торчащего в замке, но дверь оказалась незапертой и со своим обычным скрежетом открылась. Все вошли следом за Памфритом внутрь, и в этот момент колокол опять зазвонил, но на этот раз ещё тише, как будто умирал.

В церкви вроде бы никого не было, но опрокинутый цветочный горшок свидетельствовал о том, что кто-то сюда всё же пробрался. После того как замер звук колокола, они все услышали странные звуки: то ли вздохи, то ли ворчание. Констебль быстро прошёл в заднюю часть церкви, неслышно миновав цветочную композицию леди Маллингс, и, резким движением раздёрнув занавеси, отделявшие звонницу от церкви, замер на пороге.

Все остальные, подошедшие следом, буквально онемели от представшей их взору картины. На полу лежала в немыслимой позе – одна нога вытянута вперёд, другая где-то под ней – очень полная женщина в съехавшей набок шляпке. Всем четверым потребовалось время, чтобы признать в ней миссис Платтер, хотя та рыдала и хрипела от боли. Верёвка колокола тем временем двигалась из стороны в сторону, но её «хвост» метался по полу как обезумевшая змея, и мистер Платтер, чтобы не попасть под него, бегал взад-вперёд, время от времени подпрыгивая то на одной ноге, то на другой. Ему приходилось слышать страшные истории о «хвостах» колокольных верёвок: они запросто могли оторвать голову. Миссис Платтер ничто не угрожало, но она об этом не знала.

Большой колокол зазвонил снова, на этот раз совсем тихо. Главная верёвка уже еле двигалась, да и буйство «хвоста» стихало, а потом и вовсе прекратилось, и он улёгся кольцами на полу, словно выбившаяся из сил змея.

Никто на помощь миссис Платтер не бросился. Все подошли очень осторожно, точно боялись, что змея снова оживёт и придёт в движение. Уитлейс твёрдой рукой схватил главную верёвку, подержал до тех пор, пока она не повисла, потом аккуратно уложил «хвост», причём всё это было сделано так, словно ничего особенного не происходит.

– С колоколами надо уметь обращаться, – раздражённо заметил Уитлейс. – Здесь всё было готово для звонарей к Пасхе…

Никто не обратил на его слова внимания, потому что все остальные пытались усадить миссис Платтер, которая всё ещё всхлипывала и задыхалась, на кухонный стул. Мисс Мэнсис дала ей носовой платок, а потом очень осторожно уложила её вроде бы сломанную ногу на другой стул.

– Это перелом! – прорыдала миссис Платтер. – Теперь мне предстоит хромать всю оставшуюся жизнь…

– Нет, похоже, всего лишь растяжение, – аккуратно ощупав лодыжку, сказала мисс Мэнсис, хорошо знакомая с такими травмами по временам пребывания в скаутском отряде. – Просто посидите спокойно, пока миссис Уитлейс сходит за водой.

– Конечно, сейчас принесу, – откликнулась Китти и отправилась в сторону ризницы.

– О боже! Я вся в синяках и ссадинах, – пожаловалась миссис Платтер. – А моя голова! Я ударилась о потолок… У меня такое чувство, будто она сейчас расколется пополам…

– Хорошо ещё, что вы догадались надеть эту толстую фетровую шляпу, – заметил Уитлейс, – а то могли и шею сломать.

В его голосе не было сочувствия: что, скажите на милость, взбрело этим людям в голову? Зачем они пытались звонить посреди ночи? И как вообще эти Платтеры оказались в церкви? И для чего?

Вероятно, все они задумались об одном и том же (констебль Памфрит уж точно), но были слишком хорошо воспитаны, чтобы задать эти вопросы вслух. Что ж, скорее всего, они услышат объяснения позже…

Неожиданный звук с другого конца церкви заставил Памфрита повернуть голову. Это было скорее восклицание, чем крик, и донеслось из ризницы. Миссис Уитлейс? Да, это точно она! Вся группа повернулась и уставилась на центральный проход. Раздвинув занавеси, появилась Китти Уитлейс и позвала констебля:

– Мистер Памфрит! Вы не могли подойти сюда на минуту?

Легконогий констебль мгновенно оказался возле ризницы, поскольку понял по её тону, что дело срочное. Остальные, хотя любопытство мучило их не меньше, последовали за ним куда медленнее, потому что не предполагали, что ещё предстоит увидеть.

Мистер Платтер, замыкавший шествие, возбуждённо тараторил, но никто ничего не понял из его слов, скорее даже бормотания: «Кто-то ходит по церкви… чувство долга… ценные вещи… рисковали, конечно… но они с женой никогда не были трусами… дверь заперта… им пришлось её взломать… злоумышленники скрылись, но…»