Народные сказки - Волга родная: Сказки народов Башкирии, Татарии и Чувашии

— Так и так, — говорит он пастуху, — я тебя поил-кормил. Поэтому ты должен мне сказать, откуда взял эту скотину.

— Это можно, — говорит пастух, — тут ничего особенного: вечером к твоему окну подойдет с лаем собака, ты брось ей кость, которую грызешь. Собака унесет эту кость, а ты пускайся за ней, не отставая ни на шаг, и там найдешь отару овец.

Вернулся бай домой, велел варить мясо. С сумерками сел за ужин. Когда он обгладывал большой кусок мяса, за окном послышался собачий лай. В нетерпении распахнул рамы окна и бросил кость, которую грыз. Собака схватила ту костьми помчалась прочь. Бай — за ней.

Идут они, идут, то на бег переходят, то на шаг. Собака впереди, за ней — бай. И вот добрались до темного леса. Стоило им оказаться там, как навстречу им выбежала целая стая волков. Волки вырвали у собаки кость и стали между собой делить. Делили, делили да не поделили — разодрались. Старший из волков спрашивает:

— Чья это кость?

— Эту кость выбросил вот этот бай, — говорит собака.

— Почему он бросил нам только одну кость? — спрашивает тот самый волк. — Давайте-ка мы его самого раздерем на мясные куски.

— Верно, верно! — поддержали его другие волки. — Намедни из-за него нашу мать-волчиху избил пастух, кому же угнал от нас целую отару овец. Теперь нам нечего есть. Волки набросились на бая и в одно мгновение разорвали его на куски.

А вот пастух, говорят, живёт и поныне ест мясо, пьёт бульон — словом, живёт себе припеваючи.

В очень давние времена на южных склонах Урал-тау проживало одно башкирское племя. Часто нападали на него соседние племена. Напали враги и в очередной раз.

У башкир того племени был батыр по имени Кэкук. Собрал он всех своих храбрых джигитов и выступил против врагов. Перед уходом на битву он сказал своей возлюбленной Карагаш, которую любил ещё с детства — Если я останусь лежать в поле, то из крови моей вырастут красные цветы. Они будут напоминать тебе о моей любви. Поверь: если даже я сам не вернусь, то вернется имя мое.

— Что бы ни случилось, я тебя ни на кого не променяю, буду ждать, — ответила Карагаш своему любимому. Оседлав своих крылатых коней, джигиты умчались на битву. Вскоре они увидели несметное число вражеской рати. Началось жестокое сражение. То одна сторона брала верх, то другая. Когда бой стих, на поле брани не осталось ни одной живой души.

Эта весть быстро дошла до соплеменников Кэкук-батыра. Всё племя плакало по павшим кровавыми слезами. Только Карагаш не хотела верить этой вести.

«За умершим не умрешь. Тебе жить надо», — сказали ей родители и согласились выдать дочь за одного бая, пославшего к ним свата.

Не захотела жить красавица Карагаш с нелюбимым человеком. Она задумала прикончить своего будущего мужа ножом и бежать. Но её схватили и посадили в тюрьму.

Горько плакала Карагаш и пела грустные песни в память о любимом.

«Птицей бы полететь к тебе!» — рыдала она.

Сбылось желание девушки: вдруг на глазах стала она уменьшаться, таять. Вместо рук выросли у неё крылья. Превратившись в птицу, она выпорхнула через железную решетку окна. Перелетая от дерева к дереву, от горы к горе, она звала своего возлюбленного: кэк-кук! кэк-кук! Много дней раздавался её жалобный клич по горам и долинам Урал-тау. И вот как-то раз после томительных поисков Карагаш увидела ослепительные красные цветы. Только тут поверила она в гибель Кэкука.

С тех пор она так и летает по миру, садится на такую же одинокую, как сама, ветлу или березу и, устремив вдаль свой взор, жалобно повторяет имя своего возлюбленного. Если и снесет яичко, терпения у неё не хватает высидеть — всё время ищет она Кэкука. Особенно жалобно кличет она в пору цветения цветов, а когда увядают цветы, она уже не в силах куковать. Снова улетает куда-то далеко в поисках красных цветов. И так всегда… Вот эту птицу, что постоянно кличет «кэк-кук!», люди назвали «Кэкук», а те красные цветы — кукушкины цветы (кэкук сэскэпе).

В древности среди зауральских башкир жил один могучий батыр. Был у него конь — сивый тулпар. Он мог перенести хозяина, куда бы тот ни пожелал. Не было равного этому батыру по силе, храбрости и уму.

Если на его край нападала вражеская рать, он беспощадно уничтожал врагов, защищая своих сородичей и родную землю. К тому же батыр этот был прославленным кураистом и певцом. Когда он, взобравшись на Ирендык, играл на курае, звуки его курая были хорошо слышны в аулах, расположенных среди горных долин.

Батыр этот женился, но только спустя много лет жена родила ему сына-крепыша, такого тяжелого, словно налитого свинцом. Дитя росло не по дням, а по часам. «Храбрее отца будет», — говорили о нем люди с восхищением.

И в самом деле, став юношей, он во всем походил на отца и даже превзошел его. Как говорят в народе: что птенец в гнезде видит, то и в полете делает. Прославился джигит и игрой на курае.

«Женю-ка я сына своего, пока сам жив», — подумал отец и сосватал ему невесту. Отдал ему сивого трехгодовалого жеребца, рожденного от сивого тулпара, и в один из солнечных весенних дней молодой батыр отправился в дом будущего тестя.

Приехав, оставил жеребца своего на лугу, неподалеку от дома.

Утром, когда джигит пришел за жеребцом, он услышал удивительную, прекрасную мелодию, так что застыл пораженный. Затем в нетерпении побежал в ту сторону, откуда доносились звуки. Приблизившись, притаился и стал наблюдать. На поляне, собравшись в круг, играла стая маленьких серых журавлей.

В центре стояла журавушка. Стоило ей, взмахнув крыльями, начать мелодичное курлыканье, как остальные тут же присоединялись к ней и принимались кружиться.

Джигит с упоением слушал звенящую мелодию журавлей, слушал до тех пор, пока не запомнил её. Боясь, как бы не забыть песню птиц, вскочил на коня и стрелой помчался в дом тестя. Спешившись, он взял свой курай и заиграл журавлиную песнь. Собрался народ — и стар и млад.

— Откуда тебе ведома эта странная, удивительная мелодия? Уж не сам ли сложил? — спросил джигита один аксакал [42] Аксакал — буквально: белобородый; уважаемый, почтенный старик; предводитель племени, рода. .

— Нет, дедушка, — сказал джигит и поведал о случившемся, взволновался народ: как бы беда какая не нагрянула. А старец сказал:

— Это ведь песнь журавлей. Там, где они играют, суждено произойти большому сражению, в котором много людей погибнет, — говорили в старину наши деды.

Услышав эти слова, батыр тут же отправился домой. Дома всё как есть рассказал отцу.