Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Эйви всегда удивлялась тому, что подопечные слушались Рауфуса не из-за страха. Нет, конечно, было в его практически беззубом рте, квадратном подбородке и огромных кулачищах что-то ужасающее, но те, кому приходилось жить на улице, уважали и любили Рауфуса за заботу, что он проявлял. Крупицы человеческого тепла ценились намного больше там, где без него не выжить.

Эйверин через некоторое время вышла на улицу и застала Тюльпинса прыгающим на месте. Он широко размахивал руками и что-то бормотал, пытаясь согреться.

– На рассвете выйдут, как Завод утихнет. Ты замерз? Может, пойдем внутрь?

– Т-туда-а-а-а? – Глаза Тюльпинса расширились от ужаса. – Вот уж спасибо. Они меня там покалечат…

– Ну, часом раньше, часом позже, – задумчиво сказала Эйверин, уставившись на затянутое облаками низкое небо. – Да не бойся ты. Я шучу. Им до тебя нет никакого дела.

– Эйвер, нам ведь нужен план, верно? Или просто ворвемся в пещеру и начнем избивать… Кого избивать?.. Кто там может быть, а?

– Помощники Полуночи, конечно. – Эйверин очень удивилась, что сам Тюльпинс этого не понял. Для нее это было совершенно очевидно.

– Не знаю, все как-то сложно… Зачем ей это? Эйвер, мы не торопимся, нет? Может, надо было разведать хоть что-нибудь, прежде чем тащить этих отчаянных ребят на гору?

– Так, слушай. – Эйверин повернулась к Тюльпинсу и пристально на него посмотрела. – Если боишься, иди отсюда. Нечего тебе здесь делать.

– Это не страх. Это здравый смысл. – Бывший господин отвернулся, плечи его опустились.

Эйверин, не говоря ни слова, встала рядом. Жестоко было оставлять увальня одного на улице, не случилось бы чего. Да и не хотелось ей идти обратно к свалке, никогда она не была среди ребят Рауфуса своей, а теперь уж недостижимо от них отдалилась. Пробудь она там дольше пяти минут – точно разгорелась бы ссора.

– Эйвер, а ты не хочешь… Н-н-ну…

– Что?

– Скоро бал. Н-н-н-нам нужно будет танцевать. М-м-может, сейчас попробуем? П-п-просто чтобы не замерзнуть.

Эйверин вспыхнула и хотела было ответить что-то едкое, но ноги ее и правда почти закоченели так, что она едва на них стояла. А лицо и вовсе обветрилось и ощущалось как фарфоровая маска.

– Ну-у-у-у… – протянула она, а Тюльпинс, расценив отсутствие криков как положительный ответ, шагнул навстречу.

Оказаться рядом с увальнем оказалось не так приятно, как рядом с Додо. Вместо радости Эйви почувствовала лишь смятение.

Тюльпинс обнял ее за талию и сжал обледеневшие пальцы.

– Эйвер, положи руку мне на плечо, – шепнул он. – Ты танцевала когда-нибудь?

– Конечно. Я ведь говорила, что жила в знатном доме, – отчего-то вспылила девочка.

– И… раз. – Тюльпинс шагнул на Эйверин, но она осталась на месте, и он отдавил ей ногу. – Два… – Тюльп повел девочку в сторону, но она споткнулась и, пытаясь удержаться, пнула его коленом в бедро. – Три… – Тюльпинс потянул Эйверин на себя, но она испугалась его широкого лица, находящегося так близко, и резко дернулась.

Они упали в сугроб, но тут же вскочили на ноги и долго отряхивали с одежды снег. Эйверин шептала проклятья, а Тюльпинс извинялся за глупую идею. Рассвет они решили встретить в тишине.

Как только Завод фыркнул и затих, а туман стал редеть, Эйверин рванула к мусорной куче. Пора.

Когда компания Рауфуса, вооруженная с ног до головы деревяшками, дубинками и самодельными кастетами, оказалась на улице, Эйверин повела их туда, где оставила Тюльпинса. Парень сразу побледнел, заблеял какие-то невнятные приветствия, но Рауфус и другие даже не обратили на него внимания. Тюльп спокойно выдохнул и побрел следом за ужасавшей его толпой.

Эйверин, шедшая бок о бок с Рауфусом во главе компании, слышала позади недовольное ворчание в свой адрес, но это ее мало заботило. Одно ее тревожило: если кому сейчас вздумается выглянуть в окно, то встречи с комиссаром не избежать. Ох и напугает горожан такая пестрая компания со Старого Рынка!

– Ты, значит, у Полуночи, да? Добилась своего? – неожиданно заговорил Рауфус.

– Да. – Эйви помолчала, но зачем-то решила добавить: – Я правда ничего Хайде и Гёйламу не делала.

– Да понял потом уже, ты ж вроде неплохая. Еще двилингов нам оставила. Я, это, вспылил тогда, ну. – Хозяин свалки отвернулся и шумно вытер нос. – Спасибо.

– Э-эм. – Эйверин стало так неловко, что она решила перевести тему. Вот это да! Рауфус, который кого-то благодарит. – Мы за город идем. Вон туда, – она указала пальцем, – почти к Желтой горе.

– А откуда про дыру в стене узнала, а? – Рауфус нахмурил кустистые брови. – Это бывшие ворота, к порту вели. А сейчас их засыпали совсем, да некрепко засыпали, выходит… Раз туда всякие шастают.

– Мы проследили ночью за теми, кто во всем виноват. Ну, мне так кажется. А ты ворота сам нашел?

Рауфус кивнул:

– Сам. По камешку разбирал. Ты думаешь, легко их всех, это?.. Ну, поесть же всем надо. Так я туда и хожу. То травы какой наберу, то корни сладкие какие… А иногда грибы черные бывают, от них вообще пару дней есть неохота.

– Там проход в горе небольшой совсем, я одна сначала полезу, хорошо? – Эйверин еще раз внимательно посмотрела на вершину, над которой еще клубилась белая дымка. – Если дам знак, значит, нужна помощь. Только, Рауф… Я там много голосов слышала. – Эйви обернулась и беспокойно оглядела ребят. – Если поймешь, что дело – дрянь полнейшая, руки в ноги, и бегите. Ладно?

– Чего это я, трус, что ли? Как беда, так и улепетывать сразу? Ну да, ну да. – Лицо Рауфуса посуровело, подбородок выдвинулся вперед. – Они, значит, Хайде моего… А я улепетывать…

Эйверин уставилась на свои сапоги, поняв, что спорить бесполезно. Уж не ошиблась ли она, позвав с собой Рауфуса? Кто знает, что может прийти ему в голову?.. Но больше просить помощи ей не у кого. Даже отцу она теперь доверяла меньше, чем хозяину свалки. Рауфус, если что будет не так, кинется в драку, ну или пришибить может, если совсем уж разозлится. Но вот на подлость и предательство он не способен, и это главное.

К стене дошли быстро, а может быть, Эйви просто глубоко погрузилась в собственные мысли и не заметила, как пролетело время. Взбирались по двое, чтобы снизу выглядело все не так подозрительно.

Стоя возле прохода, Эйверин с удивлением заметила, что Тюльпинсу помогает подниматься Суфа. Она придерживала его за локоть, на уступах подставляла плечо, чтобы он мог опереться. Лицо Суфы светилось от радости, она болтала без устали, а бывший господин, покраснев, что-то отвечал и с благодарностью принимал ее помощь. Эйви хмыкнула. Ну надо же! И увалень смог кому-то понравиться. В том, что это была симпатия, Эйверин не приходилось сомневаться. В красных глазах Суфы переливались искорки. Именно такие глаза были у Додо.