Журнал «Пионер» - Пионер, 1949 № 12 Декабрь

- Я давно знал, что она такая, - пробормотал сквозь зубы Ва-силь.

Салли мельком взглянула на сына. Мальчик сидел весь серый, с побелевшими губами. Руки его устало повисли вдоль тела. Он, который ничего на свете не боялся и мечтал о славной судьбе Джона Брауна, теперь был ранен в самое сердце человеческой подлостью.

- Потом, сэр, певец принёс письмо, якобы только что полученное из России, и читал его всем и рассказывал, как там хорошо, и какие там замечательные порядки, и как все должны стать коммунистами и поехать туда… И все его слушали и задавали вопросы, и отец нашего Василя Гирича очень волновался и сказал, что непременно уедет туда, потому что здесь, в Штатах, очень плохая обстановка…

- Как долго вы оставались на вечере, дитя моё? - спросил прокурор.

- Я… я хотела сейчас же уйти, как только поняла, что это собрание красных… Но… но я очень неудачно сидела за столом… Так что смогла выбраться только, когда на меня перестали обращать внимание… - сказала Пат.

- Можно ли, по-вашему, дитя моё, назвать это собрание собранием антиамериканских заговорщиков? - обратился судья к девочке.

В зале мгновенно наступила мёртвая тишина. Все понимали, как важен ответ Патриции на этот вопрос.

- Конечно, сэр, - ни минуты не медля, сказала девочка.

- Негодяйка ты, Пат! - закричал Чарли со всей силой ненависти и презрения, которые переполняли его сейчас до краёв.

Пат метнула на него зелёный, злой взгляд и присела перед судьёй.

- Я прошу, ваша честь, избавить мою дочь от таких оскорблений! - взревела миссис Причард, внезапно вырастая перед Сфикси…

Судья застучал молотком:

- Подсудимый Чарльз Робинсон, если вы позволите себе оскорблять свидетелей, я вынужден буду наложить на вас дополнительное взыскание!…

- Держи себя в руках, Чарльз, - прошептал со своего места Джим.

Как хорошо понимал он состояние мальчика! Как тяжко и ему было смотреть на грязную, бесчестную игру в правосудие!

Между тем многочисленные фотографы и кинооператоры снимали Пат. Она имела решительный успех, и фотографы уже прикидывали, как эффектно будет выглядеть её хорошенькое личико на страницах газет и журналов под жирными зазывающими заголовками: «Девочка разоблачает заговор изменников», «Негры обманом заманили белую девочку к себе», «Коммунисты пытаются внушать свои идеи даже детям».

Выступление Пат было выдающимся событием дня. После неё всех остальных свидетелей слушали уже почти без всякого внимания. Некоторое оживление внесли появившиеся на свидетельском месте два подростка - сын директора школы Фэйни. Мак-Магон и его товарищ Рой Мэйсон.

Оба они дополняли своими показаниями характеристики учителя Ричардсона и старосты класса Чарльза Робинсона.

Всё шло своим порядком, мальчики рассказывали о красной пропаганде, которую вёл в классе Ричардсон, о его любимце - негре Робинсоне - и о том, как этот Робинсон стремился захватить в классе власть. Одетый щеголем, Рой Мэйсон держался, как взрослый настоящий оратор.

- Ставлю сто долларов за то, что этот мальчик будет выдающимся политическим деятелем, - шепнул Парк Бийл своему семейству, разглядывая Роя в бинокль.

И вдруг детский, тонкий, колеблющийся голос прорезал тишину и прервал на самом выигрышном месте показания Роя.

- Они всё врут! Пускай они лучше расскажут, как они травили Робинсона! Как подстроили, чтобы он упал на гонках табачных ящиков и расшибся! Вот это вы у них спросите!

Все головы повернулись в сторону кудрявой девочки, взобравшейся с ногами на скамейку.

- Откуда явилась эта девочка? - рассердился Сфикси. - Как её сюда пропустили?!

- И как они шпионили за своим учителем, мистером Ричардсоном, которого все ребята в школе обожают! - не унималась Кэт. - Мистер судья, прикажите им, чтобы они всё это рассказали, а то лучше дайте я вам расскажу сама!

В зале, поднялся шум, смех. Красный и злой Мак-Магон пробирался к Кэт, шагая между скамейками и наступая всем на ноги. Зал с насмешливым вниманием следил за встречей отца с дочерью.

Эффект показаний Фэйни и Роя Мэйсона был сорван.

Защитник торжествовал эту небольшую победу. Торжествовали и на дальних скамьях. В особенности радовались школьники. Все они хотели хоть чем-нибудь утешить Салли, и все теперь тянулись к ней:

- Слышали, тётя Салли? Вот так девочка - посадила Фэйни и Роя в калошу! Молодец девчонка!

Защитник тревожно озирался, несколько раз выбегал в комнату, где дожидались вызова свидетели, выглядывал даже на улицу.

Дело в том, что исчезла и не явилась в суд одна из главных свидетельниц, вдова убитого Цезаря - Тэмпи. Её показание должно было начисто снять с Ричардсона обвинение в покушении на убийство Кольриджа и вместе с тем доказать, что стрельбу в «Колорадо» начали сами полицейские. Но Тэмпи не было. Не оказалось её и дома, куда послал за нею защитник. Старший сынишка Тэмпи сказал, что мама ушла в суд.

И никто не знал, что в автобусе, куда села Тэмпи, какой-то парень вдруг поднял крик, что негритянка залезла к нему в карман и вытащила бумажник. На Тэмпи тотчас же набросились, сдали её полисмену, дежурившему на перекрёстке, и тот, неспеша, препроводил её на ближайший пост. Тэмпи доказывала, что ей нужно поскорее идти в суд, она должна рассказать всем, как убили её несчастного мужа. Дежурный сержант усмехнулся и сказал, что без начальника он ничего поделать не может, а когда придёт начальник, он не знает.

Не дождавшись Тэмпи, защитник вызвал следующего по списку свидетеля.

Это был доктор Рендаль.

Он вошёл на свидетельское место, взволнованный и сердитый. Только что ему пришлось выдержать бурную стычку с «Большим Боссом», который специально вызвал его к себе.

- Я слышал, док, что вы собираетесь выступить свидетелем защиты на этом процессе «Колорадских бунтарей», как их называют газеты? - начал Миллард.

Доктор кивнул.

- На вашем месте я не стал бы этого делать, док, - дружески наклонился к нему Миллард. - Не стоит портить репутацию из-за каких-то там негров, будь они хоть трижды мировыми знаменитостями… Время теперь суровое, Рендаль… Мне говорили, что вы стали с красным душком, но я знаю вас не первый год и не поверил этому…

- И, однако, вам придётся поверить, Миллард, - сказал спокойно доктор. - Я не знаю, что вы называете «красным душком», но уверен, что мы с вами исповедуем совсем различные идеи…

Миллард посмотрел на него тяжело и пристально:

- Вы сильно переменились, док. Боюсь,. что ваши пациенты здесь, в городе, не захотят иметь врачом красного…