Журнал «Пионер» - Пионер, 1949 № 12 Декабрь

Он дотрагивается до кармана на груди, где шелестит свёрнутая вчетверо бумажка.

Мальчик помнит наизусть эти строчки, написанные рукой Нэнси:

Лежит за океаном

Великая страна,

Для белых и для чёрных

Свобода там одна.

Ты будешь там счастливый,

Как ласточка, парить,

Но чёрную сестрёнку

Старайся не забыть…

Увидит ли он когда-нибудь свою чёрную сестрёнку?

Избавившись от репортёров, Джемс Робинсон берёт под руку Ричи и вместе с ним подходит к борту. Теперь он виден всем друзьям, высокий, чуть усталый, с прекрасным, вдохновенным лицом.

- Мы расстаёмся ненадолго, - говорит он, и голос его легко перекрывает весь шум. - Я скоро вернусь. Я буду с моим народом!

Густой, мощный бас корабля вторит ему. Снимают сходни, и в последнюю минуту перепрыгивает на мол гибкая фигура Ричи. Тяжко плещется вода, тяжко ворочается огромное тело корабля. Джордж Монтье, Квинси и Ричи машут шляпами. Кричат что-то напутственное и доброе близнецы.

Певец и два мальчика, чёрный и белый, молча следят, как уплывает назад, уходит в ущелья между небоскрёбами лицемерная, фальшивая дама, статуя американской свободы.

Раздувает и холодит волосы ветер, может быть, тот самый, который прилетел с невидимых ещё берегов настоящей свободы,

Страны открывают не только географы. Это делают также писатели и поэты. И вы узнаете много интересного, если знания, полученные на уроках, будете пополнять чтением книг.

Мало знать, например, что Таджикская Советская Социалистическая Республика расположена на самом юге Советского Союза, где соединяются цепи Гиндукуша, Гималаев, Куэнь-Луня и Тянь-Шаня, и запомнить ещё ряд полезных сведений, - надо обязательно читать литературу народа, а таджикская литература очень интересна. Недаром знаменитый чехословацкий журналист Юлиус Фучик, народный герой и пламенный патриот, тот самый, который, будучи приговорённым к смерти, боролся с фашистами и из тюрьмы до последнего смертного часа, сказал о книгах таджикского писателя Садриддина Айни: «Его книги для нас - не только прекрасное искусство, но и наглядное пособие».

Можно сказать, что вся жизнь Садриддина Айни - наглядный пример того, как Октябрьская революция раскрепостила и вывела на широкую дорогу угнетённые народы царской России, как изменила она судьбы людей.

«Сорокалетним писателем встретил я Октябрь, - сказал о себе Айни, - и в этом возрасте поступил в школу Октября. Эта школа воспитала меня, и, пройдя её, я словно заново родился».

О своей жизни писатель написал уже два тома воспоминаний. Книга «Школа» представляет собой часть этих воспоминаний.

До революции в Таджикистане на тысячу человек было только шесть грамотных. В своей повести С. Айни описывает старую, дореволюционную школу в деревне возле Бухары, где он учился. В школе, тёмном и грязном хлеве, школьники заучивали, как попугаи, названия букв и молитвы, но ни читать, ни писать их так и не выучивали. Безграмотный учитель истязал учеников. Мальчики постоянно дрались друг с другом.

Кое-чему маленького Садриддина научил отец.

.

Хотя он показал сыну даже не все четыре действия арифметики, а только сложение, и этого было много. Как пишет Айни, «он выучил то, чего в селении никто не знает».

Воспоминания Айни напоминают «Детство» Максима Горького, но ещё более страшное и безрадостное.

Когда Садриддин Айни подрос, он вместе со своим братом стал бороться против власти бухарского эмира. Оба они были схвачены и посажены в тюрьму. Брата Садриддина Айни эмир казнил. А самого Айни освободила из лап палачей Красная Армия.

Первым произведением советской таджикской литературы был «Марш свободы» Садриддина Айни.

Для Айни очень характерны такие строки: «Если бы ученик довольствовался тем, что даёт ему учитель, ремесло не развивалось бы, остановилось бы. Только те ученики и являются истинными наследниками славных мастеров, кто не довольствуется учением и не успокаивается, вносит своё новое, ищет новое».

Из повести «Школа» вы узнаете, как учился Айни в детстве. А сейчас он основоположник советской таджикской литературы, почётный академик, доктор филологических наук Ленинградского университета имени А. А. Жданова и депутат Верховного Совета родной республики. Таким образованным и передовым человеком Айни стал благодаря советской власти и своему постоянному стремлению к новому, стремлению вперёд, вере в победу коммунизма.

Из повести С. Айни узнаёшь об ужасной жизни таджикских крестьян до революции. А другой таджикский писатель, Мирсаид Миршакар, в своей поэме «Золотой кишлак» рассказывает народное предание о золотом кишлаке:

Людей каких-то я увидел там, - Они, счастливые, не ровня нам! Зима и лето, камень и вода Тем людям покорились навсегда…Там вовсе нет вражды между людьми: Кто спросит: «Дай!», готов ответ: «Возьми!» Там братья все, там злобы нет следа. Там, как мужчина, женщина горда! Никто не хочет избежать труда, Не потрудившись, не вкусит плода… Трудящиеся всех народов с древнейших времён мечтали о том, что настанет век равноправия и свободы, обилия и счастья.

Одни народы мечтали о наступлении «золотого века», другие верили, что этот «золотой век» уже где-то существует, - надо только найти путь в эту страну. Так, около ста лет назад в поисках земли обетованной группа русских крестьян попала в Кашгарию (Западный Китай) и, не найдя того, что искала, осела там, не в силах выбраться.

Мирсаид Миршакар не выдумал легенду о золотом кишлаке. В своих путешествиях по Памиру я тоже не раз слышал эту старинную народную легенду.

Слышал я её в горном кишлаке, куда мы прибыли, чтобы переселить дехкан на поливные земли. Пробраться в этот кишлак было очень трудно. Помню, переправившись на бурдюках через горную реку, мы ехали по оврингу, я не знаю дороги страшнее! Представьте себе отвесную скалу в два километра высотой, где в трещины забиты короткие палки, на палки положены ветки, всё это присыпано камешками и шатается под копытами коня, ежесекундно грозя обвалиться, а внизу река кажется ниткой, и шум водопадов не достигает ушей. Кстати сказать, теперь там прекрасное автомобильное шоссе и регулярные авиалинии… Когда, мы приехали, все жители кишлака сидели на деревьях и собирали тутовые ягоды. Мука сушёных тутовых ягод была здесь основной пищей. Недаром Миршакар пишет в своей поэме об урожае в две горсти ячменя. Поля в горах создавались так: горцы приносили в мешках землю снизу, из речных долин. Рассказывают, что однажды горец пришёл на своё поле работать, снял халат, бросил его на землю и никак не мог найти своего поля, а оно оказалось под халатом. Это, конечно, преувеличение, но в нём есть большая доля правды.