Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Вы прелесть, дорогая! Сейчас я закрою вас занавеской и выйду. Как будете готовы — позовете. Хорошо?

Матушка кивнула. Она не могла оторвать взгляд от платья, пытаясь представить, как оно будет выглядеть при дневном, а не магическом свете.

Артазель нажал на какой-то рычажок в основании пуфика и вкруг него упала сверху плотная занавесь, отсекая помещение с зеркалами. — Зовите! — улыбнулся гном и выскользнул наружу.

Бруни спустилась с пуфика, кое-как справилась с застёжками 'платья для ужина' и скинула его, оставшись в одном нижнем белье. Надевать новый наряд оказалось одним удовольствием — на нём не было крючков и пуговиц, лишь лента с вышивкой, сзади на лифе заменяющая шнуровку. Шитьё на горловине и рукавах не кололо кожу, ткань же её ласкала, даря непередаваемое ощущение неги и блаженства.

— Что это за ткань? — изумлённо воскликнула Матушка. — Ой! Мастер, можете подходить!

— Это знаменитая Узаморская шерсть, — послышался голос гнома, и сам он появился рядом с пуфиком. Нажав на рычажок, отправил занавеску наверх.

К удивлению Бруни все зеркала оказались повёрнутыми к ней 'спиной'.

— Её чрезвычайно тяжело окрашивать, — пояснил Артазель, заложив руки за спину и прохаживаясь вокруг Матушки. — Так, кстати, оценивают подмастерьев в Гильдии Красильщиков. Окрасил кусок Узаморской шерстяной ткани в заданный цвет — считай, получил звание мастера. В такой одежде не бывает холодно или жарко... — Гном вдруг прыгнул к Бруни и чуть поправил складки юбки. — Вот так! Поднимитесь-ка на постамент, Ваше Высочество!

После того, как Матушка вновь влезла на пуфик, гном замолчал надолго. Он кружил вокруг неё, как акула вокруг жертвы, что-то бормоча себе под нос и поглядывая на клиентку то через очки, то без них. Иногда доставал из кармана штанов маленький блокнотик и что-то набрасывал. А затем извлёк из кармана изящную серебряную шкатулку и откинул крышечку. Дно шкатулки поднялось, а сама она ощетинилась портняжными булавками, украшенными головками из янтаря.

— Вам какое-то время придётся постоять неподвижно, — заметил Артазель. — Платье должно сидеть идеально. С вашей фигурой это не сложно, дорогая, однако ткань имеет свои хитрости. Что я могу сделать, лишь бы вы не скучали?

— Поговорите со мной, — попросила Матушка, — поговорите нормальным языком, а не тем, птичьим, какого я наслушалась за этот долгий-долгий день!

— Общаться с вами — одно удовольствие, — улыбнулся мастер, принимаясь подкалывать подол платья, — во дворце редко встретишь говорящих правду. Пожалуй, их можно пересчитать по пальцам.

— И кто же это? — заинтересовалась Бруни. Разговаривать с маленьким мастером ей ужасно нравилось. То ли сказалось 'старое' знакомство при очень приятных обстоятельствах, связанных со свадьбой подруги, то ли неукротимая энергия и жизнелюбие Артазеля, которому, казалось, ничто не может испортить хорошего настроения.

— Ну, во-первых, я сам, — гном с гордостью выпятил грудь, — во-вторых, Его Высочество Колей. Он так простодушен, что всегда говорит, что думает, невзирая на этикет...

Матушка засмеялась.

— В-третьих, мастер Понсил, королевский повар. Возраст позволяет ему не просто говорить правду, но считать правду, произнесённую им, истиной в последней инстанции. В-четвертых, старший псарь Фило Тумсон. Годы общения с собаками разучили его врать. В-пятых, королевский астролог, мэтр Ян Шабин. Он так искренне верит в сообщённую звёздами правду, что усомниться в его искренности невозможно. И в-шестых, Его Высочество Аркей, чем часто вызывает недовольство Его Величества, который считает, что правда и власть несовместимы.

— Прекратите, — попросила Бруни, уставшая смеяться, — клянусь Пресвятыми тапочками, вы меня уморите!

— И в мыслях не было, — в глазах Артазеля прыгали лукавые смешинки. — Я рад видеть на лице принца Аркея улыбку, которая, надеюсь, станет появляться чаще. Улыбка очень идёт ему. Однако эти слухи, что волокутся за ним с самого детства, как маркитантки за солдатским обозом, не способствуют хорошему настроению.

— Слухи? — насторожилась Бруни.

— О якобы наложенном на него проклятии, — пояснил мастер. — Ну, вы же понимаете, что слухи о проклятии — это только слухи! — сдвинув очки на кончик носа, он строго посмотрел на Бруни.

— Конечно, — ответила она, — конечно, понимаю!

Артазель вздохнул.

— Я очень рад, что вы с Его Высочеством нашли друг друга! Про принца говорили, будто он холоден, равнодушен к женщинам, хотя никто не назвал бы его нелюбезным! А оказалось, он просто ждал вас! — гном склонился в глубоком поклоне. — Позвольте уверить вас в моей преданности, Ваше Высочество! Для меня честь — шить вам наряды, которые лишь подчеркнут вашу красоту и порадуют взор принца.

Не зная, как себя вести в подобных случаях и что говорить, Бруни просто кивнула и поспешила перевести тему:

— Говорят, Кай... Его Высочество очень похож на мать. Какая она была, королева?

— Когда впервые появилась во дворце — очень похожая на вас, — рассмеялся Артазель. — Младшая дочь Узаморского князя, она была выбрана Его Величеством из числа нескольких претенденток на трон. Подходящих невест из сопредельных государств о ту пору для него не было, поэтому поиски велись внутри страны. Её Величество одевалась просто, но со вкусом. Не любила украшения... Нет, конечно, у неё было несколько обожаемых гарнитуров, и один из них как раз тот, который будет на вас завтра, но она никогда не нагружалась побрякушками как это делают некоторые придворные дамы, у которых вкус будто у троллей, увешанных человечьими костями!

— А какой у неё был характер?

— Кремень! — не задумываясь, ответил мастер. — Кремень, завёрнутый в богатейший бархат. В ней было то, что эльфы и до сих пор называют 'дивная кровь', люди — внутренним стержнем, а мы, гномы — сталью сердца. Могу предположить, что Его Величеству было нелегко поначалу принять такой характер, однако он отдавал себе отчёт в том, какой бриллиант получил во владение, поскольку прекрасно разбирался в женщинах. Принц Аркей перенял многие её черты — кажущуюся мягкость при железном характере, способность продумывать ситуацию до мелочей, предусматривать всё, беречь людей и заботится о них, как о своих детях. Отсутствие склонности впадать в панику или принимать необдуманные решения. Самоконтроль. Нелюбовь к публичным увеселениям. Некоторую, я бы сказал, замкнутость и угрюмость.

— Вы великолепный рассказчик! — улыбнулась Матушка, за каждым словом узнавая своего Кая.

— Я видел всё это своими глазами, моя дорогая принцесса, — покачал головой Артазель. — Мы, гномы, долгожители. Вас же не обманул мой моложавый вид?

И он посмотрел на Бруни выжидательно.