Дмитрий Безуглый - Девонширский Дьявол

– Уехал в Уокерли. Он не соизволил даже произнести и слова.

Было видно, что это задело самолюбие Хамиша, который при этих словах презрительно сморщил и без того избитое глубокими полосками старости лицо.

– Ты знаешь про Кенрика?

– Да, папа.

– Лучше бы с лошади свалился этот увалень Дин, – громко произнес Хамиш, словно желая быть услышанным за пределами гостиной.

– Он дома?

– А где же еще ему быть?

– Он может услышать твои слова.

– И черт с ним!

Норберт про себя улыбнулся. Его отец – человек крайне сложного характера. Даже в бытность его молодым он слыл жестким и циничным, всегда говорившим людям, которые ему не по душе, что они ему совершенно не нравятся. С возрастом эти качества усилились многократно. В комнату вошел Алисдэйр. Виконт как раз наливал себе виски в стакан, чтобы немного расслабиться.

– Здравствуй, папа, – сказал он. – Дедушка.

– Налить тебе? – вместо приветствия, спросил Норберт.

– Благодарю, нет. Настойка доктора Янга будет посильнее твоего виски!

– Ха! – гортанный смешок Хамиша Фредерика. – Воистину правда! Но вкус у нее отвратительный!

Алисдэйр улыбнулся.

– Ты выглядишь куда лучше, – заметил виконт. – Много гуляешь?

– Да. Но сейчас туман, и лучше пока побыть дома.

– Ты видел сэра Валентайна?

– Да.

– Он рассказывал тебе что-либо?

– Да, отец.

Две пары глаз вопросительно уставились на Алисдэйра. Он вкратце изложил все то, что часом ранее поведал ему доктор Аттвуд, и попросил не обсуждать это при Мариссе до той минуты, пока он не поговорит с ней.

– И почему ты еще этого не сделал? – спросил Хамиш.

– Знаешь, дедушка, – задумчиво ответил он, – это оказалось не так легко сделать. Как только я представляю себе ее лицо, то решимость тут же улетучивается.

– О чем вы? – недоуменно спросил Норберт. – С чего такая щепетильность?

– Ты, как всегда, не знаешь, что происходит у тебя под носом, – довольно произнес Хамиш. – Такое впечатление, что в той комнате остаток жизни проводишь ты, а не я. Марисса по уши влюблена в этого Фармера!

Губы Норберта плотно сжались, мышцы на лице напряглись. То ли от замечания старика о его неведении, то ли от факта, что его дочь таки любит простолюдина. И это не слухи, а правда. Алисдэйр чуть виновато взглянул на него:

– Прости, папа. Я думал, ты в курсе.

– Чертова девчонка! Она не оставляет мне выбора. Придется отправить ее в пансион!

– Но, отец! – возразил Алисдэйр. – В этом нет ничего зазорного!

– Остынь! – прикрикнул Норберт. – Она моя дочь и твоя сестра! И совершает необдуманный поступок!

– Рекомендую говорить тише, – проворчал Хамиш. –

К тому же этот парень, судя по словам Алисдэйра, не жилец! Так что перестань нервничать и давай подождем: вдруг он подохнет изо дня на день?

Последняя фраза прозвучала настолько обыденно и цинично, что заставила поежиться даже Норберта.

– Может, ты и прав, – успокаиваясь, согласился он.

– А ты не тяни, – продолжал старик, поворачивая голову к Алисдэйру. – Иди и скажи ей все, как есть. Чем раньше сделаешь это, тем легче будет вам обоим.

– Хорошо, дедушка, – Алисдэйр повернулся и вышел из гостиной, оставляя их вдвоем.

Он поднялся по лестнице, прошел к спальне сестры и решительно постучал в дверь. Тишина. Он повторил. Ни единого звука. Тогда Алисдэйр взялся за ручку и повернул ее, приоткрывая дверь.

– Марисса! – позвал он. – Ты здесь?

В спальне никого не оказалось. Постель была примята, покрывало скомкано. В остальном царил полный порядок. Алисдэйр вышел из комнаты и наткнулся на служанку, которая вышла из комнаты Кенрика.

– Берта, Марисса там?

– Нет, милорд. Я ее не видела вот уже около часа.

– Хм… странно, – Алисдэйр сбежал по ступенькам вниз.

Он нашел дворецкого в помещении для прислуги.

– Майрон, где Марисса?

– Не могу знать, милорд, – Фрипп пожал плечами. – Возможно, она у себя.

– Ее там нет, – теперь голос Алисдэйра звучал обеспокоенно.

– Сию минуту, – дворецкий направился к боковому выходу из «Эддингтон Холла». – Я спрошу садовника и конюха. Если дом кто-то покидал, они-то уж точно заприметили.

Майрон отсутствовал около пяти минут, после чего вернулся туда же, где они расстались с Алисдэйром.

– Милорд, ее нет в замке, – удрученно проговорил дворецкий, разводя руки в стороны. – Садовник видел ее. Она не более чем с четверть часа назад куда-то спешно удалилась.

– Верхом?

– Да, милорд. Ее лошади также нет в конюшне.

– Неужели слышала наш разговор? – задумчиво прошептал Алисдэйр и уже бегом кинулся в гостиную.

– Милорд? – Майрон ничего не понимал.

– Ни слова маме! Слышишь?

Фрипп только кивнул, провожая Алисдэйра удивленным взглядом.

В эти минуты Марисса верхом на лошади во весь опор мчалась в Уокерли. К доктору Янгу. Она случайно подслушала разговор в гостиной, и теперь всей душой молила лишь об одном – пусть любимый останется жив…

Состояние Ройла Фармера было очень тяжелым. Тейт Янг сомневался в благополучном исходе. Когда им удалось справиться с безутешным Ригби Абрамсоном, он поднялся наверх и осмотрел пациента. Дыхание было слабое и прерывистое, пульс едва прощупывался, а сама рана начинала гноиться. Доктор обработал ее специальным спиртовым раствором.

– Абрамсона увезли домой, – сказал только что вошедший доктор Аттвуд. – С ним побудет Джим и даст ему опиумных капель при повторе приступа.

– Меня сейчас больше беспокоит он, – Янг кивнул на Ройла.

– Вы сделали все, что смогли, друг мой. Пока есть время, мне необходимо исследовать тело Агаты. Присоединитесь?

– Через несколько минут. Я хочу понаблюдать за еще живым, а не созерцать мертвых.

Аттвуд понимающе кивнул. Состояние деревенского доктора было ему знакомо. Он мог оказаться неэффективен, и это удручало Тейта, на которого в одно мгновение навалилось столько работы. Аттвуд спустился в покойницкую и, не теряя времени, приступил к работе. Первое, что бросалось в глаза при осмотре тела, – характер раны и повреждения брюшной полости. На этот раз убийца был более снисходителен, чем к Элеонор Тоу, если можно так выразиться. Причина смерти та же самая – полная потеря крови и остановка сердца. Аттвуд сразу же добрался к подвздошной вене с той же самой стороны, с которой она была рассечена у предыдущей жертвы, и скрупулезно изучил ее. Так и есть. Один надрез и шов. Такая же льняная нитка. И эту работу проделала одна и та же рука. С одним лишь отличием – шов был один, тогда как у мисс Тоу их было несколько. «Ты спешишь. Ты даже не стал уродовать тело до безобразия», – подумал Валентайн. Взяв в руку ланцет, он аккуратно стал прижимать его к заштопанному участку вены лезвием плашмя. Нащупал твердость. Не убирая ланцет, он другой рукой взял щипцы и прихватил ими вену. Затем сделал надрез и с предельной осторожностью достал уже знакомый ему предмет. Странно. Как он его туда поместил? Ведь шов один. Но если так, значит, в этот раз он сшивал вену после смерти? Аттвуд повторно изучил нить и след от тонкой иглы. Не найдя более ничего примечательного, доктор осмотрел внутренние органы. Когда дошел до печени, нахмурился. Теперь это были не просто следы от неуверенных укусов. Это были оторванные зубами куски плоти. «Тебе мало крови. Теперь ты пробуешь. Совершенствуешься». Не обнаружив кровоподтеков, Валентайн сделал вывод, что укусы совершались также после смерти. Это несколько нарушало построенную Аттвудом логику поведения убийцы, но не меняло суть. «Очень интересный субъект», подумал профессор, распрямляя согнутое над трупом тело. Он увидел все, что ему было необходимо.