Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 6. Дело о блондинке с подбитым глазом

Карл Фретч чуть-чуть склонился в поясе, дабы создать впечатление гордой натуры, уступающей высшей власти, врожденного отвращения к словесным перепалкам и готовности джентльмена скорее остаться в двусмысленном и унизительном положении, нежели изменить самому себе хотя бы на долю секунды.

Дверь за ним захлопнулась.

Джейсон Бартслер повторил Мейсону свой вопрос:

— Так сколько же я должен?

— Мистер Бартслер, я в самом деле не могу назвать точную сумму. Я приехал забрать ее вещи, установить ответственность…

Бартслер поднялся с места, подошел к сейфу и стал набирать шифр.

— Джейсон, — сказал Гленмор, — я открывал Дайане дверь, когда она приехала. Она попросила меня дать денег той женщине, которая за нее расплатилась с таксистом.

— Пьяная? — спросил Бартслер, не оборачиваясь.

— Нет.

— С синяком?

— Нет.

Бартслер открыл дверцу сейфа, отпер еще одну дверцу, затем закрытый на замок выдвижной ящичек и вынул из него пачку новеньких, хрустящих стодолларовых банкнот. Отсчитав десять сотен, он заколебался, буркнул: «Дайана — славная девчонка», — и добавил еще пять. Затем, постояв в задумчивости, бросил Мейсону: «Вам тоже полагается гонорар», — и отсчитал еще пять банкнот отдельной стопочкой.

— Так вот, — сказал он, — здесь ровно две тысячи долларов. Полторы — ей, пятьсот — вам, но при условии, что я получу от вас отступную на случай изнасилования, нанесения увечий, угрозы физического насилия, клеветы и т. д. и т. п.

— Я не уполномочен принимать сейчас какие бы то ни было решения, — ответил Мейсон.

— Вот телефон, — сказал Бартслер. — Свяжитесь с еашйм клиентом. И давайте расставим все точки над «и».

Поколебавшись секунду, Мейсон подн^ трубку и набрал номер квартиры Деллы £ Тр ИХ. в трубке раздался голос Деллы.

Привет, Делла. Как там наша пациентка?

— Теперь гораздо лучше.

— Как с одеждой? Подошло что-нибудь?

— Почти впору. Немного длинновато, но пока обходимся кое-как.

— Делла, я сейчас нахожусь в доме Джейсона Бартслера. Он предлагает две тысячи отступных, включая мой гонорар. Спроси у мисс Рэджис, как она на это смотрит.

— Минуточку, — сказала Делла, и Мейсон мог слышать ее негромкий говор, пока она быстро пересказывала его слова Дайане. Затем Делла сказала в трубку: — Шеф, нас никто не подг^ущи. вает?

— Нет.

— Она говорит, это бесподобно.

— Хорошо, я оставлю ему расписку, — сказал Мейсон. — Я попрошу мистера Бартслера, чтобы экономка собрала вещи нашей клиентки, и прихвачу их с собой. До свидания.

Мейсон повесил трубку.

Бартслер обратился к Гленмору:

— Фрэнк, напишите расписку, и пусть Мейсон подпишет ее в качестве адвоката Дайаны Рэджис. И составьте расписку таким образом, чтобы в нее вошел весь уголовный кодекс; вы знаете Карла не первый день: он мягко стелет, да жестко спать.

Гленмор улыбнулся и без лишних слов прошел в соседнюю комнату.

— Ну, надеюсь, я предусмотрел все, — сказал Бартслер.

Мейсон ограничился улыбкой.

— Или нет? — спросил Бартслер.

— Не могу понять.

— Чего именно вы не можете понять, мистер Мейсон?

— Двух вещей: с какой целью вы нанимали мисс Рэджис и почему по-прежнему хотите ее вернуть. Предупреждаю, Бартслер, по роду своей деятельности мне часто приходится сталкиваться с различными загадками, но я, как правило, не успокаиваюсь, пока не разгадаю ее до конца. Если вы предпочтете сами поделиться со мной, то завтра в десять утра я буду у себя в конторе.

Бартслер, в сомнении поглаживая подбородок, вдруг сказал:

— Я буду в четверть одиннадцатого. По-моему, стоит рассказать вам все без утайки — если вам небезразлично.

Теплый южный ветер пригнал низкие облака, на которые с немым ожиданием взирала земля, иссохшая за полугодичный «сухой» сезон, за все время которого не выпало ни капли дождя -

Перри Мейсон задержался, чтобы купить газет, и посмотрел на часы: было ровно десять утра. Бросив взгляд на набухшие тучи, он заметил киоскеру:

— Вроде должно зарядить.

— Было бы очень кстати.

Мейсон кивнул, сворачивая газеты в рулон.

— Никак не привыкну к этим местам: полгода — сушь, полгода — дождь, — продолжал киоскер. — У нас на востоке круглое лето зелень, а здесь трава коричневая как поджаренный хлеб.

— А как у вас на востоке круглую зиму? — спросил Мейсон.

Киоскер ухмыльнулся.

— Потому-то я и здесь, мистер Мейсон.

Адвокат прошел к лифту и спустя пару минут уже отпирал дверь своего кабинета.

— Хэлло, Делла. Кто-нибудь дожидается?

— Джейсон Бартслер.

— Рановато.

— Кажется, он чем-то озабочен.

Мейсон бросил газеты на письменный стол, повесил шляпу и сказал:

— Давай его сюда, Делла.

— Я пришел немного раньше, — сказал Джейсон Бартслер, входя в кабинет следом за Деллой.

— Я заметил, — ответил Мейсон.

— Мейсон, я всю ночь нс мог сомкнуть глаз. Как, черт возьми, вам удалось догадаться, что я неспроста нанял Дайану Рэд-жис?

Мейсон улыбнулся.

— Процветающий бизнеспен звонит на радио дикторше, которую он и в глаза не видал, и платит ей за то, что она ходит к нему домой и читает для него. Ай-яй-яй, Бартслер, и вы еще считаете себя скептиком!

Бартслер смущенно улыбнулся.

— Да, если так посмотреть… — Бартслер запнулся.

— Рассказывайте, — приободрил его Мейсон.

Бартслер закинул ногу на ногу.

— Я женат вторично. Первая жена умерла. У нас был один ребенок, мальчик, по им^ иРоберт. Он погиб седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого года в возрасте двадцати шести лет. Это случилось в Пирл-Харборе. Не удалось даже опознать тело.

Мейсон взглядом выразил сочувствие.

Помолчав с минуту, Бартслер продолжал:

— Жизнь — гораздо сложнее наших представлений о ней, и, только оглядываясь на прожитые годы с высоты пройденного, удается заметить — и то мельком — ее смысл, но к тому времени бывает слишком поздно. И не надо обманываться, мистер Мейсон, это самое «мельком»— единственное, что нам доступно.

Бартслер опять помолчал некоторое время, затем продолжил свой рассказ:

— Он женился за год до своей смерти. Женился на девушке, от которой я был не в восторге: ни от ее происхождения, ни от окружения.

— А сама она вам понравилась? — спросил Мейсон.

— Если покопаться в памяти, то, боюсь, что я так и не удосужился уяснить это для себя, — ответил Баргслер. — У меня сложилось настолько предвзятое отношение к ней, что я, как мне кажется, даже не задумывался о том, какола она на самом деле. Каждый раз глядя на нее, я видел лишь тот надуманный образ, который я создал в своем воображении еще до моего знакомства с ней.

— Какие у нее были недостатки? — спросил Мейсон.

— Может, и никаких. Она была циркачкой. Воспитывалась с детства в цирке, стала акробаткой на трапеций.