Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 6. Дело о блондинке с подбитым глазом

— Сколько ей лет?

— Двадцать четыре. То есть сейчас ей двадцать четыре. А было дгадцать, когда она женилась на моем сыне.

— Точнее, когда он женился на ней, — чуть улыбнувшись, поправил его Мейсон.

— Ну да… именно.

— Продолжайте, прошу вас.

— Она уже не работала в цирке, когда мой сын познакомилсяс ней. Незадолго до того упала с трапеции, повредив колено. Это была серьезная травма, и ей пришлось поставить крест на своей работе. Выступления на трапеции были для нее единственным средством к существованию, но в тот вечер ей безжалостно указали на дверь. Роберт подвернулся как нельзя более кстати.

Я был категорически настроен против этого брака; между нами выросла стена. Когда сын погиб, Хелен, его жена, была в отчаянии, я же, со своей стороны, дал ей понять, что отныне наша семья порывает С всесвязи.

— Я так понимаю, — прервал его рассказ Мейсон, — все это имеет отношение к Дайане Рэджис?

— Самое прямое.

— Может, сразу скажете, в чем оно заключается?

— Это только предисловие, мистер Мейсон, еще одно слово, и вы представите целиком всю ситуацию. Я не видел Хелен вот уже… в общем, месяц назад мы встретились.

— Она вас навестила?

— Нет, я сам к ней нагрянул.

Мейсон слегка приподнял брови.

— Зачем?

Бартслер в смущении заерзал на стуле.

— У меня возникли причины подозревать, что в марте сорок второго года уже после смерти сына родился ребенок. А она, — голос Бартслера осекся от горечи, — скрыла от меня этот факт. У меня есть внук, сын моего Роберта…

От избытка чувств у Бартслера перехватило дыхание.

Мейсон сказал:

— Трудно поверить, Бартслер, чтобы охотница за счастьем пошла на такое.

— Я и сам это понял, но лишь теперь.

— Откуда вам стало известно про ребенка?

— Месяц тому назад я получил анонимное письмо. В нем утверждалось, что для меня может представить интерес свидетельство о рождении, выданное в Сан-Франциско в марте сорок второго ГОШ*.

— Й чТО вы сделали?

— Просто выбросил письмо. Я посчитал это прелюдией к некоему шантажистскому умыслу. Но потом, поразмыслив, отыскал то самое свидетельство, и… Мистер Мейсон, вот эта метрика, смотрите, черным по белому. Я снял у нотариуса копию.

С этими словами Бартслер протянул копию метрики Мейсону. Тот внимательно прочел ее и сказал:

— Похоже, тут все в порядке. Здесь ясно указано, что ребенок Роберта Бартслера и Хелен Бартслер, мужского пола, родился пятнадцатого марта тысяча девятьсот сорок второго года. Я полагаю, вы беседовали с врачом, принимавшим роды?

— Конечно.

— Что он говорит?

— Что так оно и есть.

— Так, значит, после этого вы решили навестить вдову Роберта?

— Совершенно верно. Она проживает на маленьком цыплячьем ранчо в долине Сан-Фернандо.

— Чем закончился ваш разговор?

— Абсолютно ничем.

— Что она сказала?

— Рассмеялась мне в лицо, отказывалась отрицать либо подтвердить факт рождения ребенка, обвинила меня в том, что я никогда не был Роберту настоящим отцом, что я обращался с ней, как с падшей женщиной, что она все эти годы жила одной мыслью об отмщении, и что я, конечно же, ни за что на свете не захочу признать внука, кровь которого подпорчена ее кровью.

— Похоже, для нее это был знаменательный день.

— Так оно и было на самом деле.

— Что вы решили предпринять?

— Нанял детективов.

— Что это дало?

— Ничего. Во всяком случае, не много.

— Что «не много»?

— Некая молодая блондинка нанесла визит Хелен. Казалось, этой блондинке что-то было известно. Один из детективов устроил небольшую аварию и узнал ее имя по водительским правам, номеру автомобиля и все такое прочее.

— Ее имя?

— Дайана Рэджис.

— Как?

— Однако то была не Дайана. Я догадался об этом только после того, как она устроилась ко мне на работу. Но кто это была? Может, та девушка, с которой Дайана на пару снимает квартиру: тоже блондинка, зовут Милдред Дэнвиль.

Мейсон нахмурился и покачал головой.

— Довольно необычная юридическая ситуация, — промолвил он. — Обычно мать в таких случаях пытается заполучить материальную поддержку для своего ребенка. Здесь же мы столкнулись с матерью, которая преспокойно занимается своим делом и утверждает, что никакого ребенка в помине нет — во всяком случае, отказывается признаться в этом.

— Однако имеется свидетельство о рождении.

— А вы обращались в отдел регистрации смертей? Что, если там имеется свидетельство о смерти?

— Конечно, обращался. Меня очень волнует… нет, просто сводит с ума мысль, что Хелен способна просто сдать ребенка куда-нибудь на усыновление. Себя она не хочет утруждать хлопотами и вдобавок лишит меня удовольствия иметь внука. Подумайте только, мистер Мейсон! Моя собственная плоть и кровь! Боже мой, я этого не вынесу! — Бартслер после короткой паузы горько продолжал: — И как я понял своего адвоката, ведущего дела моей корпорации, у меня нет никаких юридических гарантий, так как в случае смерти отца ребенка права на представление его к усыновлению переходят к матери, и ничего тут не попишешь. Все записи, связанные с брошенным ребенком, сразу же засекречиваются. Некоторые юридические конторы фактически сжигают все документы, за исключением заявления матери об отказе от ребенка, для пущей уверенности, чтобы никому не удалось напасть на его след.

Мейсон в задумчивости побарабанил длинными сильными пальцами по краю стола.

— У вас крайне любопытная и необычная юридическая проблема, — заметил он.

— Мои адвокаты в один голос отговаривают меня затевать процесс. Если мальчик уже отдан на усыновление, все пропало: Хелен имеет полное право отказаться отвечать на любые вопросы, а иначе я никак не смогу узнать, где в настоящее время находится малыш.

Мейсон закусил губу.

— Когда я убеждаюсь, что моя версия не сулит никаких надежд, я стараюсь взглянуть на дело под другим углом. Вообще очень многое зависит от того, как смотреть на дело. У нас, адвокатов, даже есть такой термин — «легальная версия».

— Что это может нам дать?

— Иногда — немало. Адвокату требуется богатая фантазия. Если дорога заводит вас в тупик, вы выбираетесь из него и ищете счастья на другой дороге.

— Но здесь нет других дорог. Мои адвокаты отговорили меня от этой затеи.

Мейсон закурил сигарету и в задумчивости промолвил:

— Может, и есть.

— Что «есть»?

— Другая дорога.

— Не обижайтесь, Мейсон, но я боюсь, что даже ваша гениальность не поможет выбраться из этого юридического тупика.

Мейсон спокойно произнес:

— Мне кажется, я смогу продемонстрировать вам на деле то, что я подразумеваю под «легальной версией». Итак, ваш сын формально числится пропавшим без вести?

— Да. Это юридическая формулировка, так как тело с хотя бы какими-нибудь отличительными приметами так и не было найдено. Впрочем, и без того все ясно.