Агата Кристи - Скрюченный домишко; День поминовения

Придя в себя, он спросил:

— Почему ты так сказала? «Даже если наш брак так мало значит»?

Она в упор посмотрела на него взглядом честным и откровенным.

— Разве это не так?

— Нет, тысячу раз нет. Наш брак значит для меня очень много.

Она улыбнулась.

— Наверное, значит, в каком-то смысле. Мы с тобой — хорошая команда, Стивен. Совместные усилия дают неплохой результат.

— Я совсем не это имел в виду. — Дыхание его сбилось. Он взял ее руку в свои, крепко сжал... — Сандра, разве ты не знаешь, что ты для меня — важнее всего на свете?

Вдруг она поняла — он говорит правду. Немыслимо, невероятно — но это было так. Она оказалась в его объятьях, он прижал ее к себе, стал целовать, бормотать что-то бессвязное.

— Сандра, Сандра, дорогая! Я люблю тебя... Я так боялся, что могу тебя потерять.

— Из-за Розмари? — услышала она свой голос.

— Да, — Стивен отпустил ее, сделал шаг назад, на перепуганном лице застыло нелепое выражение. — Ты знала... о Розмари?

— Конечно, с самого начала.

— И все поняла?

Она покачала головой:

— Нет. Не поняла. И вряд ли мне стоит это понимать. Ты ее любил?

— Пожалуй, нет. Любил я тебя.

Ее словно окатило волной горечи. Она процитировала:

— С первой минуты, когда увидел меня на другом конце комнаты? Только не повторяй эту ложь — потому что это была ложь!

Но этот выпад не застал его врасплох. Стивен тщательно обдумал ее слова.

— Да, это была ложь — но в то же время и не была. Я начинаю верить, что эти слова — правда. Постарайся понять, Сандра. Ты ведь знаешь, есть люди, которые свои низкие поступки объясняют всякими благородными целями, благими намерениями? Эти люди «должны быть честными», когда на самом деле замышляют зло, они «считают своим долгом повторить» то и это, они лицемерят даже перед собой и так и идут по жизни с убеждением, что все мерзкие и подлые деяния они совершили из добрых побуждений! Постарайся понять, что есть и другие люди — полная противоположность первым. Эти, вторые, пропитаны цинизмом, они не верят ни себе, ни жизни, ими движет зло. В тебе я увидел женщину, которая мне нужна. По крайней мере, это — правда. И сейчас, оборачиваясь назад, скажу: не будь это правдой, ничего бы у меня не вышло.

— Ты меня не любил, — с горечью констатировала она.

— Не любил. Но я не любил никого и никогда. Я был изголодавшимся бесполым существом, которое гордилось — и это правда — пренебрежительной холодностью своей натуры. А потом я влюбился в девушку «на другом конце комнаты», это была дурацкая щенячья любовь. Это был вихрь в летнюю пору — налетел, как в сказке, вскружил голову и умчался прочь. — С тоской в голосе он добавил: — Как в сказке, рассказанной идиотом — только шум и ярость, а смысла ни на грош.

Он помолчал, потом продолжил:

— Именно здесь, в Фэйрхейвене, я постиг истину.

— Истину?

— Я понял, что самое дорогое в моей жизни — это ты... и твоя любовь.

— Но я этого не знала...

— А что думала ты?

— Что ты хочешь сбежать с ней.

— С Розмари? — он хмыкнул. — Обречь себя на пожизненное заключение?

— Разве она не хотела, чтобы вы сбежали вместе?

— Хотела.

— И что было потом?

Стивен перевел дыхание. Возвращаемся в исходную точку. Снова смотрим в лицо неосязаемой угрозе.

— Потом был «Люксембург».

Оба умолкли, видя, без сомнения, одну и ту же картину. Синеву на лице некогда очаровательной женщины.

Они смотрели на умершую, потом подняли глаза — и их взгляды встретились...

— Забудь об этом, Сандра, — взмолился Стивен. — Прошу тебя, ради бога, давай об этом забудем!

— Прогонять эти воспоминания бессмысленно. Нам не дадут об этом забыть.

В комнате повисла тишина. Потом Сандра спросила:

— Что будем делать?

— Ты сама только что сказала. Встретим неприятности вместе. И пойдем на эту жуткую вечеринку — не важно, для чего мы туда приглашены.

— В то, что Джордж Бартон сказал насчет Айрис, ты не веришь?

— Не верю. А ты?

— Вообще-то, такое возможно. Но подлинная причина в другом.

— В чем же?

— Не знаю, Стивен. Но я боюсь.

— Джорджа Бартона?

— Да... ведь он знает.

— Что знает? — сорвался на фальцет Стивен.

Она медленно повернула голову, и их взгляды встретились. Шепотом она произнесла:

— Мы не должны бояться. Надо набраться мужества, быть смелыми и крепкими. Тебя ждет прекрасное будущее, Стивен, тебе покорится весь мир — и ничто не должно этому помешать. Я твоя жена и люблю тебя.

— Но что ты думаешь об этой вечеринке, Сандра?

— Думаю, что это — ловушка.

— И мы готовы в нее попасть?

— Мы не можем показать, что нам известно про ловушку.

— Ты права.

Внезапно Сандра откинула назад голову и расхохоталась. Потом сказала:

— Что ж, Розмари, действуй. Тебе все равно не выиграть. Стивен крепко сжал ее плечо.

— Успокойся, Сандра, Розмари умерла.

— Неужели? Иногда мне кажется, что она очень даже жива...

А тем временем в самом центре парка Айрис сказала:

— Ничего, Джордж, если я не пойду с тобой назад? Хочется еще погулять. Дойду до Фрайерз-Хилл, а потом вернусь через лес. Весь день жутко болит голова.

— Бедняжка. Иди, конечно. Я не составлю тебе компанию — где-то пополудни я жду человека, а когда именно он приедет — не знаю.

— Ладно. Тогда до чая.

Айрис быстро повернулась и взяла курс на лиственную рощу у склона холма.

Добравшись до выступа холма, она глубоко вздохнула. День был промозглый, самый что ни есть октябрьский. Листья деревьев придавлены влагой, прямо над головой — серое облако, сулившее новую порцию дождя. Не сказать, что на холме было больше воздуха, чем в долине, но все равно Айрис казалось, что здесь ей дышится легче.

Она присела на упавший ствол дерева и глянула вниз. Перед ней раскинулась долина; в лесистой лощине примостился Литгл-Прайорз. Левее белел Фэйрхейвен.

Упершись рукой в подбородок, Айрис рассеянным взглядом обводила пейзаж.

Шум за спиной, легкий шорох падающих листьев, заставил ее резко обернуться. Из-за раздвинувшихся ветвей вышел Энтони Браун.

— Тони! Почему ты всегда появляешься, как дьявол в пантомиме? — воскликнула девушка с шутливым упреком.

Энтони присел на землю рядом с ней, протянул портсигар с сигаретами; она отказалась, и он, закурив, сказал:

— Потому что я тот самый «таинственный незнакомец», если пользоваться газетными терминами. Я люблю возникать из ниоткуда.

— А как ты догадался, где я?

— Мне помог полевой бинокль. Я был в курсе, что ты завтракала у Фарадди, и выследил тебя с холма.

— Что же ты не зашел в дом, подобно всем обыкновенным людям?

— А почему ты решила, что я обыкновенный человек? — спросил Энтони с видом оскорбленного. — Я необыкновенный.