Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— С удовольствием, — поспешил заверить его Эркюль Пуаро.

Блейк провел его через холл, отпер дверь, и они очутились в довольно большой, явно давно не проветривавшейся комнате. Окна были закрыты деревянными ставнями. Блейк распахнул их. Потом с трудом поднял раму, и в комнату ворвался напоенный весенними ароматами воздух.

— Вот так-то лучше, — сказал он.

Он стоял у окна, вдыхая свежий воздух, Пуаро подошел и встал рядом. Спрашивать, что это за комната, было незачем. Полки были пустыми, но на них все еще виднелись следы от пузырьков и бутылочек. Рядом с раковиной стоял пришедший в негодность гидролизатор. На всех вещах лежал толстый слой пыли.

Мередит Блейк подошел к окну.

— Боже, с какой легкостью возвращается прошлое, — сказал он. — Вот здесь я стоял, вдыхая запах цветущего жасмина, и разливался соловьем о моих необыкновенных снадобьях и настойках.

Пуаро машинально высунул руку в окно и отломил покрытую только что проклюнувшимися листьями ветку жасмина.

Мередит Блейк решительно подошел к стене, на которой висела укутанная в простыню картина. Он дернул за край простыни.

У Пуаро перехватило дыхание. До сих пор ему доводилось видеть четыре картины, написанные Эмиасом Крейлом: две в галерее Тейта, одну у лондонского торговца картинами и еще тот натюрморт с розами. А сейчас перед ним была несомненно самая значимая картина художника. Пуаро еще раз удостоверился, каким превосходным мастером был Крейл.

Картина была написана в характерной для него манере. На первый взгляд она напоминала плакат — такими кричащими были краски. На ней была изображена девушка в ярко-желтой рубашке и темно-синих брюках. Залитая ярким светом солнца, она сидела на зубце стены на фоне ярко-голубого моря. Таких обычно изображают на рекламных щитах.

Но первое впечатление было обманчивым. Во-первых, в картине была чуть большая, чем нужно, игра света. Что же касается девушки…

Она была сама жизнь. Здесь было все, что ассоциируется у нас с весной, с юностью, с самой жизнью. Эти сияющие лицо, глаза…

Столько жизни! Столько страсти! Так вот чем покорила Эмиаса Крейла Эльза Грир, вот почему он словно не замечал страданий жены… Эльза была наполнена бьющей через край энергией. Олицетворение самой юности.

Само совершенство: тонкая и стройная, с точеной, гордо вскинутой головкой, с самонадеянным и торжествующим взглядом. Смотрит на вас, разглядывает, ждет…

Эркюль Пуаро восхищенно развел руками.

— Изумительно… Да, изумительно…

— Она была сама юность, — взволнованно прошептал Мередит Блейк.

Пуаро кивнул.

«Что чаще всего имеют в виду, когда говорят „юная“? — думал он. — Такая невинная, такая трогательная, такая беспомощная? Но молодость — это дерзость, это сила, это энергия — и жестокость! И еще одно — молодость очень ранима».

Вслед за Блейком он пошел к выходу. Он был заинтригован. Он обязательно должен увидеться с Эльзой Грир, и как можно скорее. Следующий визит он обязательно нанесет ей. Интересно, что сделали годы с этим пылким, страстным, дерзким существом?

Он еще раз посмотрел на девушку на картине.

Эти глаза, они следят за ним… Хотят ему что-то сказать…

Но поймет ли он, что они хотят ему сказать? Сможет ли это сделать сама женщина? Или эти глаза пытаются сказать нечто, что неизвестно даже самой их обладательнице?

Сколько в них самонадеянности, какое явное предвкушение торжества…

Но тут вмешалась Смерть и выхватила желанную добычу из этих жадных, нетерпеливых юных рук…

И свет наверняка погас в горящих победным торжеством глазах. Какие они теперь — глаза Эльзы Грир?

Он вышел из комнаты, бросив на картину еще один, на сей раз прощальный, взгляд.

«Она была словно сгусток энергии», — подумал он.

И ему стало… немного страшно.

Окна дома на Брук-стрит украшали ящики с тюльпанами. А когда открылась входная дверь, от стоявшей в холле огромной вазы поплыл аромат душистой белой сирени.

Пожилой дворецкий принял у Пуаро шляпу и трость. Их тотчас перехватил появившийся откуда-то лакей, а дворецкий почтительно пробормотал:

— Не угодно ли следовать за мной, сэр?

Пуаро пересек холл и спустился на три ступеньки вниз. Отворив дверь, дворецкий четко и громко произнес его имя и фамилию.

Затем дверь закрылась. Со стула возле растопленного камина поднялся высокий худощавый человек и двинулся ему навстречу.

Лорду Диттишему было около сорока. Он был не только пэр [116] Пэр — титулованный английский дворянин, принадлежащий к сословию наследственной аристократии. Англии, он был еще и поэт. Две его экстравагантные пьесы в стихах ценой немалых расходов были поставлены на сцене и имели succes d'estime [117] Умеренный успех (фр.). . У него был довольно выпуклый лоб, острый подбородок, чудесные глаза и удивительно красивый рот.

— Прошу садиться, мосье Пуаро, — сказал он. Пуаро сел и взял предложенную хозяином сигарету. Лорд Диттишем поднес гостю зажженную спичку, подождал, пока Пуаро прикурит, и только тогда сел сам и задумчиво посмотрел на гостя.

— Насколько я понимаю, вы пришли повидаться с моей женой, — сказал он.

— Леди Диттишем любезно согласилась меня принять, — подтвердил Пуаро.

— Понятно.

Наступило молчание.

— Вы, надеюсь, не возражаете, лорд Диттишем? — рискнул спросить Пуаро.

Худое сонное лицо вдруг расцвело в улыбке.

— Кто в наши дни, мосье Пуаро, всерьез принимает возражения мужа?

— Значит, вы против?

— Нет, не скажу, что против. Но, должен признаться, я несколько опасаюсь последствий предстоящей беседы. Позвольте быть предельно откровенным. Много лет назад, когда моя жена была совсем юной, на ее долю выпало тяжкое испытание. Я считал, что она оправилась от потрясения и забыла о случившемся. А теперь, боюсь, ваши расспросы пробудят старые воспоминания.

— Это было бы огорчительно, — смиренно произнес Пуаро.

— Я плохо представляю, каков будет результат ваших расспросов.

— Могу заверить вас, лорд Диттишем, что я сделаю все возможное, чтобы не расстроить леди Диттишем. Она, судя по всему, натура хрупкая и нервная.

И вдруг, к удивлению Пуаро, его собеседник расхохотался.

— Кто, Эльза? — спросил он. — Да Эльза вынослива как лошадь.

— В таком случае… — Пуаро дипломатично умолк. Эта ситуация показалась ему любопытной.

— Моя жена, — сказал лорд Диттишем, — способна пережить что угодно. Как вы думаете, почему она согласилась встретиться с вами?

— Из любопытства? — с безмятежным видом предположил Пуаро.

Что-то похожее на уважение мелькнуло в глазах хозяина дома.

— А, значит, вы это понимаете?

— Разумеется. Женщина никогда не упустит возможности поговорить с частным детективом. Это мужчина сразу пошлет его к черту.