Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Боже, совсем другой взгляд, мимика — на глазах Пуаро умершая женщина превращалась в живую.

— Хотите знать правду? — чуть ли не с яростью выпалила она. — Но не для этой вашей книжонки. Только чтобы вы поняли…

— Обещаю. Ни слова в книжонку — без вашего согласия.

— Мне хотелось бы написать правду… — Некоторое время она молчала, думая о чем-то своем. Он видел, как смягчилось ее лицо, помолодело, видел, как она оттаяла, когда в ее жизнь неожиданно вторглось прошлое.

— Вернуться в прошлое… Объяснить вам. Как все это было: что она собой… — Глаза ее загорелись. Дыхание участилось. — О да. Это она убила его. Моего Эмиаса. Эмиас, OH хотел жить… наслаждаться жизнью. Разве ненависть может быть сильнее любви — настоящей любви, но ее ненависть была сильнее. Как и моя ненависть к ней… Я ее ненавижу, ненавижу, ненавижу…

Она подошла к нему и в порыве волнения схватила за рукав.

— Вы должны понять — какие чувства мы с Эмиасом испытывали друг к другу. Сейчас я вам кое-что покажу.

Она бросилась к маленькому бюро, открыла потайной ящик.

Потом вернулась к Пуаро, держа в руках измятое письмо, на котором уже выцвели чернила. Она неловким жестом сунула его Пуаро, и ему почему-то вдруг вспомнилось, как одна маленькая девочка однажды вот так же сунула ему одно из своих сокровищ — ракушку, найденную на пляже и ревностно хранимую. Точно так же эта женщина отошла в сторону и стала следить за ним. С гордым, но одновременно чуть испуганным видом она следила за тем, как он отреагирует на ее сокровище.

Пуаро развернул свернутый вчетверо листок.

Эльза, дивное мое дитя! Ты самое прекрасное из всего, что Господь создал на земле. Я люблю тебя, но боюсь, что испорчу тебе жизнь, — стареющий волокита с отвратительным характером, не знающий, что такое постоянство. Ты не должна мне верить, я не стою твоего доверия. Я далеко не лучший человек, но мне ниспослан дар. И самое лучшее, что есть во мне, я отдаю своим картинам. Я должен тебя предупредить, и я тебя предупреждаю.

Любимая моя девочка, ты все равно будешь моей. Ради тебя я готов продать душу дьяволу, и ты это знаешь. Я напишу твой портрет, который заставит весь мир ахнуть от изумления и восторга. Я схожу с ума по тебе. Яне могу спать, не могу есть. Эльза, Эльза, Эльза, я твой навеки, твой до конца дней моих.

Чернила выцвели, бумага пожелтела. Но слова жили, полные трепета и огня… Как шестнадцать лет назад.

Он посмотрел на женщину, которой было адресовано это письмо.

Этой женщины больше не существовало. Перед ним была юная влюбленная девушка.

И снова ему вспомнилась Джульетта…

— Могу я спросить зачем, мосье Пуаро?

Эркюль Пуаро не сразу ответил на вопрос, чувствуя, как внимательно смотрят на него с морщинистого личика серые с хитринкой глаза.

Он поднялся на верхний этаж скромного дома, принадлежавшего компании «Джиллеспай билдингс», которая явилась на свет божий, чтобы сдавать внаем недорогие квартиры одиноким женщинам, и постучал в дверь с номером 584.

Здесь в крайне ограниченном пространстве, а точнее, в комнате, служившей ей спальней, гостиной, столовой и, поскольку там же стояла газовая плита, кухней, к которой примыкала сидячая ванна и прочие хозяйственные надобности, обитала мисс Сесилия Уильямс.

Хоть обстановка и была убогой, тем не менее она несла на себе отпечаток личности мисс Уильямс.

На выкрашенных светло-серой клеевой краской стенах были развешаны несколько репродукций. Данте [119] Данте Алигьери (1265–1321) — итальянский поэт и философ, создатель итальянского литературного языка, в сонетах и автобиографической повести «Новая жизнь» воспевший свою любовь к умершей в молодом возрасте флорентийской девушке Беатриче. , встречающий Беатриче на мосту, картина, названная одним ребенком «Слепая девочка, сидящая на апельсине» и подписанная почему-то «Надежда»… Еще были две акварели с видами Венеции и выполненная сепией [120] Сепия — светло-коричневая краска из чернильного мешка морского сепии, которая использовалась европейскими художниками с середины XVIII века для рисования пером и кистью, а в XX веке была заменена искусственным красителем. копия «Весны» Боттичелли [121] Боттичелли Сандро (наст, имя Алессандро Филипепи, 1445–1510) — итальянский живописец, представитель раннего Возрождения, автор картин на религиозные, мифологические и аллегорические сюжеты. . На комоде стояло множество выцветших фотографий, судя по прическам — тридцатилетней давности.

Ковер на полу был потертым, обивка убогой мебели лоснилась. Эркюль Пуаро понял, что Сесилия Уильямс живет на мизерные средства. Здесь не устроишь пир горой, этот поросенок «ложки не получил ни одной».

Резким, категоричным тоном мисс Уильямс повторила свой вопрос:

— Вам требуется информация о деле Крейлов? А зачем, позвольте узнать?

Друзья и сослуживцы Эркюля Пуаро в те минуты, когда он доводил их до белого каления, твердили, что он всегда предпочитает ложь правде, что ради того, чтобы добиться своей цели, он будет нагораживать десятки различных причин, но никогда не назовет истинной.

Но в данном случае он даже не попытался что-либо изобрести. У Эрюоля Пуаро никогда не было гувернантки, хотя в некоторых бельгийских и французских семьях они были не редкость. И все же он среагировал на этот вопрос так же, как его приятели-мальчишки, когда их в свое время мисс Уильямс спрашивала: «Ты чистил зубы нынче утром, Хэролд (Ричард или Энтони)?» Им ужасно хотелось соврать, но они тут же с обреченным видом робко признавались: «Нет, мисс Уильямс».

Ибо мисс Уильямс обладала драгоценным свойством, каким должна обладать хорошая гувернантка, — авторитетом! Когда мисс Уильямс говорила: «Пойди и помой руки, Джоан» или «Я надеюсь, что ты прочтешь эту главу про поэтов елизаветинской эпохи [122] Имеется в виду эпоха правления английской королевы Елизаветы I Тюдор (1533–1603, правила с 1558); на это время приходится расцвет литературы и искусства Англии. и сумеешь ответить мне на все вопросы», ее слушались беспрекословно. Мисс Уильямс и в голову не приходило, что ее могут ослушаться.

Вот и хитроумнейший Эркюль Пуаро не стал ссылаться на мифическую книгу о забытых преступлениях, а откровенно поведал об обстоятельствах, вынудивших Карлу Лемаршан воспользоваться его услугами.

Хрупкая старушка в очень опрятном, хотя и поношенном платье внимательно его выслушала.

— Мне очень интересно, как сложилась судьба этой девочки, какой она стала, — сказала она.

— Она стала очаровательной женщиной с весьма твердым характером.

— Умница, — коротко отозвалась мисс Уильямс.