Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Да, такие мысли у меня были до того, как я прочла ее письмо. Но нет, на нее это совсем не похоже. К тому же ни в коем случае нельзя сомневаться в ее профессиональных качествах.

— Пожалуй. Она производит впечатление деловой и умной женщины.

— Я знаю. Это сразу видно. И ее словам вполне можно доверять. И это меня печалит. Вы ведь понимаете, что я имею в виду… Впрочем, вам ведь все равно. Вам нужна только правда. Вот мы до нее и добрались — до правды! Мисс Уильямс, конечно, права. Значение имеет только правда, какой бы она ни была… Прочь ложь, прочь сомнения. Моя мать виновна. А написала ока мне в минуту слабости — хотела утешить. Возможно, на ее месте я поступила бы так же. Я ведь не знаю, что делает тюрьма с человеком. Не могу ее винить — она так отчаянно любила отца, она просто была не в силах с собой справиться. Отца я тоже не виню. Он был полон страстей. Он был жизнелюбом и жаждал удовольствий. Он не мог устоять перед соблазном, таким уж создал его Господь. И еще он был большим художником, а это, я думаю, многое извиняет.

Лицо у нее пылало, подбородок был упрямо вздернут.

— Значит, вы удовлетворены? — спросил Эркюль Пуаро.

— Удовлетворена? — переспросила Карла Лемаршан, и голос ее дрогнул.

Пуаро наклонился и по-отечески ласково погладил ее по плечу.

— Послушайте, — начал он, — вы отказываетесь от борьбы как раз в ту минуту, когда ее необходимо продолжить.

В ту минуту, когда я, Эркюль Пуаро, понял наконец, что произошло на самом деле…

Карла уставилась на него.

— Мисс Уильямс любила мою мать, — сказала она. — Но она видела… видела собственными глазами, как моя мать прикладывала пальцы отца к бутылке, чтобы фальсифицировать улики, чтобы его смерть представить как самоубийство… Если вы не считаете, что она лжет…

Эркюль Пуаро встал.

— Мадемуазель, именно потому, что Сесилия Уильямс утверждает, что видела, как ваша мать пыталась оставить на бутылке из-под пива отпечатки пальцев Эмиаса Крейла — на бутылке, обратите внимание! — именно поэтому я окончательно и бесповоротно делаю вывод: ваша мать невиновна!

Он несколько раз кивнул головой и вышел из комнаты, а Карла долго смотрела ему вслед изумленным взглядом.

— Слушаю вас, мосье Пуаро. — В голосе Филипа Блейка слышалось нетерпение.

— Я должен поблагодарить вас за превосходное и ясное описание событий, имевших отношение к трагедии Крейлов.

Филип Блейк чуть смутился.

— Очень любезно с вашей стороны, — пробормотал он. — Я и сам удивился, сколько всего вспомнилось, как только я взял в руки ручку.

— Это было исключительно содержательное повествование, и все же в кем кое-что пропущено, не так ли?

— Пропущено? — нахмурился Филип Блейк.

— Ваше повествование было, скажем так, не совсем откровенным. — Тон его стал более твердым. — Мне довелось узнать, мистер Блейк, что, по крайней мере однажды, в то лето миссис Крейл вышла из вашей комнаты в довольно поздний час.

Наступило молчание, прерываемое только тяжелым дыханием Филипа Блейка.

— Кто вам это сказал? — наконец спросил он.

— Не имеет значения, — покачал головой Эркюль Пуаро. — Важно то, что мне это известно.

Опять молчание. Затем Филип Блейк принял решение.

— По-видимому, волею случая вам довелось проникнуть в сугубо личное, в тайну моей жизни, — сказал он. — Я согласен, что это не увязывается с тем, что я написал. Тем не менее это увязывается гораздо больше, чем вы полагаете. Что ж, я вынужден открыть правду.

Я действительно испытывал чувство неприязни к Кэролайн Крейл. И одновременно — сильное влечение. Возможно, именно влечение вызвало неприязнь. Меня бесила ее власть надо мной, и я пытался избавиться от этого наваждения тем, что постоянно напоминал себе о ее дурных качествах. Мне она никогда не была симпатична, если вы понимаете, о чем я говорю. Но сделать ее своей любовницей — об этом я действительно мечтал. Еще мальчишкой я был влюблен в нее, но она не обращала на меня внимания. Этого я простить не мог.

Когда Эмиас окончательно потерял голову из-за этой девчонки, у меня появился шанс. Я и сам не понимаю, как меня угораздило вдруг объясниться Кэролайн в любви. Она даже не удивилась и спокойно ответила: «Я всегда об этом знала». Подумайте только, какое самомнение!

Разумеется, я понимал, что она меня не любит, ко я видел, как она растеряна, как сильно расстроена поведением Эмиаса. В таком состоянии женщину завоевать гораздо проще. Она согласилась прийти ко мне ночью. И пришла.

Блейк помолчал. Ему было трудно говорить.

— Она пришла ко мне. Но как только я обнял ее, она заявила, что из этого ничего не получится. Она поняла, что она однолюбка. Как бы Эмиас к ней ни относился, она любит только его. Она согласилась, что дурно обошлась со мной, но сказала, что ничего не может с собой поделать. И попросила у меня прощения.

И ушла. Ушла от меня. Что ж тут удивительного, мосье Пуаро, что моя ненависть к ней возросла во сто крат? Что ж тут удивительного, что я этого ей не простил? Ни нанесенного оскорбления, ни того, что она убила моего лучшего друга! — Весь дрожа, Филип Блейк воскликнул: — Не хочу об этом говорить, слышите? Вы получили ответ. А теперь уходите! И никогда не напоминайте мне об этом!

— Мне бы хотелось знать, мистер Блейк, в какой очередности ваши гости выходили в тот день из лаборатории?

— Дорогой мой мосье Пуаро, — запротестовал Мередит Блейк, — как можно об этом помнить спустя шестнадцать лет? Я сказал вам, что последней ушла Кэролайн.

— Вы уверены?

— Да. По крайней мере… мне так кажется…

— Пойдемте посмотрим. Сомнения нам ни к чему.

С явной неохотой Мередит Блейк направился в лабораторию. Он отпер дверь и раскрыл ставни.

— А теперь, мой друг, — властно заговорил Пуаро, — вы демонстрируете вашим друзьям свои травяные настойки. Закройте глаза и думайте…

Мередит Блейк покорно опустил веки. Пуаро вытащил из кармана носовой платок и тихо поводил им в воздухе. Ноздри у Блейка еле приметно зашевелились, и он пробормотал:

— Да, да, просто удивительно, все было как будто вчера. На Кэролайн платье цвета кофе с молоком. Фил явно скучает… Он всегда считал мое увлечение идиотским.

— А сейчас припомните, как все уходили. Чтобы отправиться в библиотеку, где вы собирались читать отрывок из Платона. Кто вышел первым?

— Эльза. Она вышла первой. За ней я. Мы разговаривали. Я остановился, ожидая, пока выйдут остальные, чтобы запереть дверь. Филип… Да, следующим вышел Филип. За ним Анджела. Она спрашивала у него, что значит играть на бирже на повышение и понижение. Они прошли через холл. За ними шел Эмиас. Я стоял и ждал — Кэролайн, конечно.