Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— А в каком наряде принято ходить на свидание с возлюбленным? — спросил сэр Генри.

— Если свидание назначено в отеле или где-то еще, где принято появляться в вечернем наряде, она должна надеть свое самое лучшее выходное платье, а если предполагается прогулка, то вполне очевидно, в вечернем туалете она будет выглядеть смешно и нелепо, и, стало быть, ей следует надеть что-нибудь самое красивое из спортивной одежды.

— Убедительно. Вы настоящий мэтр по части женской одежды, но ведь Руби…

— Да конечно, — тут же подхватила мисс Марпл, — Руби, скажем прямо, была далеко не леди. Она принадлежала к тому слою общества, где принято надевать выходное платье порою в самых неподходящих случаях. В прошлом году мы как-то отправились на пикник в Скраанторские скалы. Вы бы просто поразились, до чего же нелепо были одеты некоторые девушки: на них были фуляровые платья, открытые туфли и затейливые шляпки. И в этом они собирались карабкаться по скалам, поросшим вереском и дроком. Молодые люди были в выходных костюмах. Конечно, спортивная одежда была бы куда уместнее. Это общепринято. Но и здесь есть свои «но» — не все девушки понимают, что шорты могут носить только те, у кого стройные ноги.

— Так вы полагаете, что Руби Кин… — задумчиво произнес старший инспектор.

— …Я полагаю, что она должна была остаться в своем розовом платье, оно у нее самое лучшее. И переоделась бы только в том случае, если бы у нее было какое-нибудь более нарядное.

— А каково ваше объяснение, мисс Марпл? — спросил инспектор Харпер.

— Пока у меня его нет, — ответила она. — Но мне почему-то кажется, что этот момент для расследования убийства очень важен.

На обнесенном сеткой теннисном корте урок подошел к концу.

Дородная женщина средних лет, пропищав благодарственные слова, взяла свою бледно-голубую шерстяную кофту и направилась к отелю.

Реймонд что-то весело прокричал ей вслед, а затем направился к скамейке, на которой в настоящий момент сидели трое зрителей. В руке он держал сетку с мячами, ракетка была зажата под мышкой. Веселая улыбка тотчас исчезла с его лица, словно ее кто-то стер. Оно было усталым и тревожным.

— Ну с этим все, — сказал он, подходя.

Затем лицо его вновь осветила улыбка, та очаровательная, мальчишеская улыбка, которая так хорошо сочеталась с его загорелым выразительным лицом и гибким стройным телом.

Сэр Генри поймал себя на том, что пытается определить, сколько Реймонду лет. Двадцать пять, тридцать, тридцать пять? Не угадаешь.

Слегка покачав головой, Реймонд сказал:

— Она никогда не научится играть, можете мне поверить.

— Вам, должно быть, скучно учить всех подряд? — сказала мисс Марпл.

— Иногда да, — честно ответил Реймонд. — Особенно в конце лета. Некоторое время утешаешь себя, что все-таки какой-никакой заработок, но потом не радует даже это.

Инспектор Харпер встал и коротко бросил:

— Мисс Марпл, зайду за вами через полчаса, не возражаете?

— Благодарю вас, буду ждать.

Харпер ушел. Реймонд, поглядев ему вслед, спросил:

— Вы не против, если я посижу немного здесь, с вами?

— Извольте, — сказал сэр Генри. — Хотите сигарету?

Протягивая портсигар, он попытался понять, почему относится к Реймонду с предубеждением. Неужто только потому, что тот зарабатывает танцами и тренирует кого попало? Если так, то протест вызывает, конечно, не теннис, а эти его танцы. Англичане, заключил сэр Генри, всегда испытывают недоверие к хорошо танцующему мужчине. Слишком уж грациозно парит он над паркетом! Рамон… Реймонд… — а как, собственно, его зовут? Вопрос был неожиданным. Теннисиста он, похоже, позабавил.

— Рамон — это мой сценический псевдоним. Рамон и Джози — как бы нечто испанское. Но потом англичане перестали жаловать иностранцев, и я стал Реймондом. Звучит вполне по-английски.

— А настоящее ваше имя совсем иное? — спросила мисс Марпл.

Он улыбнулся:

— Да нет, меня и в самом деле зовут Рамон. Видите ли, моя бабушка была аргентинкой — (Ах, вот откуда у него это плавное покачивание бедер, отметил про себя сэр Генри.) — Но это второе мое имя, а первое — Томас. Весьма прозаичное.

Он повернулся к сэру Генри:

— Вы ведь родом из Девоншира, сэр, не так ли? Из Стейна? Мои родители жили недалеко от Стейна. В Элсмонстоне.

Сэр Генри оживился:

— Так вы из элсмонстонских Старров? Мне как-то это в голову не приходило.

— Надо думать, — с легкой горечью сказал он.

— Да, не повезло вам, — смущенно пробормотал сэр Генри.

— В том, что пришлось продать родовое гнездо, которым мои предки владели триста лет? Конечно, не повезло, что и говорить. Но, вероятно, это было неизбежно. Мы пережили свое время, стали лишними. Мой старший брат живет в Нью-Йорке. Он книгоиздатель, довольно процветающий. Всех остальных разметало по свету, кого куда. Понимаете, сейчас трудно найти работу, если у тебя за душой нет ничего, кроме хорошего образования в частной школе. Если повезет, можно устроиться портье в отеле. Там ценят умение держать себя и прилично одеваться. Лишь однажды мне удалось получить место — в магазине сантехники. Я должен был демонстрировать клиентам роскошные ванны персикового и лимонного цвета. Фирма солидная, но я никак не мог запомнить, сколько эти штуковины стоят и в какой срок могут быть доставлены покупателю. Меня, естественно, уволили. Единственное, что я умел хорошо делать, так это танцевать и играть в теннис.

Я нанялся в один из отелей на Ривьере [29] Ривьера — полоса франко-итальянского побережья Средиземного моря, международный курорт и центр туризма. . Неплохой заработок. И все вроде бы шло хорошо. Но однажды я услышал, как один полковник, невероятно древний старик и англичанин до мозга костей, все время поминавший Пуну [30] Пуна — город в Индии в штате Махараштра на западе центральной части страны. , подойдя к администратору гостиницы, стал громко требовать: «Где этот ваш жиголо? Никак не могу его поймать. Жена и дочь хотят танцевать. Где его носит? И за что только ему платят? Я требую, чтобы он немедленно был здесь!» Глупо было обращать внимание, но я был вне себя… В общем, уволился и приехал сюда. Платят тут меньше, но работать приятнее. В основном учу играть в теннис полнеющих женщин, которые, увы, никогда не смогут хорошо играть. И еще танцы по вечерам, когда я должен приглашать не пользующихся успехом девиц, дочек богатых постояльцев. Ну что ж, такова жизнь. Вы уж простите разоткровенничавшегося неудачника!

Он засмеялся. Блеснули белые зубы, а в уголках глаз появились лучики морщинок, в один миг он снова стал здоровым, счастливым и жизнерадостным.

— Я рад, что мы с вами разговорились, — сказал сэр Генри. — Мне как раз очень нужно с вами поговорить.