Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— А она очень милая.

— Надеюсь, ваш чай удался? — спросила Джоанна Партридж, когда та подавала обед.

Партридж тут же покраснела и вздернула подбородок еще выше.

— Благодарю вас мисс, только Агнесса не явилась.

— Ох, простите.

— Мне-то что, — сказала Партридж. Она была так обижена, что даже позволила себе излить обиду: — Я ведь ее не приглашала! Она сама позвонила, что-то, мол, у нее не ладится, и что у нее как раз выходной, и нельзя ли прийти. Я сказала, можно, — вы ведь разрешили… И после того от нее ни звука! Никаких извинений! Хотя думаю, что завтра таки получу открытку. Нынешние девушки совсем не умеют себя вести, а не мешало бы им знать свое место.

Джоанна попыталась успокоить оскорбленную в лучших чувствах Партридж.

— А вдруг она заболела. Вы не звонили, чтобы узнать?

Партридж лишь гордо выпрямилась.

— Нет, мисс, не звонила. Очень нужно! Хочет быть невежей, пускай себе. Вот когда увидимся, уж я ее отчитаю! — И она с негодующим видом удалилась.

Мы с Джоанной рассмеялись.

— Должно быть, девушке требовался совет из тех, какие даются в рубрике «советы Тети Нэнси», — сказал я. — «Мой дружок стал ко мне очень холоден. Что мне делать?» Вместо Тети Нэнси она решила обратиться к Партридж. Но состоялось примирение. Сейчас Агнесса и ее дружок, вероятно, крепко обнимаются. Такие молчаливые парочки частенько подпирают какую-нибудь изгородь. Увидев их, вы страшно смущаетесь, а им хоть бы что.

Джоанна засмеялась и сказала, что я, скорее всего, угадал.

Мы заговорили об анонимных письмах и соответственно о Нэше и о меланхоличном Грэйвзе.

— После смерти миссис Симмингтон прошла ровно неделя, — сказала Джоанна. — Пора бы им что-нибудь выяснить. По отпечаткам пальцев, по почерку… ну и мало еще по чему…

Я отвечал ей рассеянно. В моем подсознании нарастало ощущение какой-то тревоги. Оно было как-то связано со словами, только что сказанными Джоанной: «прошла ровно неделя».

Конечно, мне следовало сообразить раньше.

Быть может, подсознательно я уже о чем-то догадывался. Предчувствие беды становилось все более явственным.

Джоанна, с азартом рассказывавшая о встрече с кем-то из местных, вдруг заметила, что я ее не слушаю.

— Что с тобой, Джерри?

Я не ответил, мои мысли были слишком заняты сопоставлением фактов.

Самоубийство миссис Симмингтон… в тот день она была в доме одна… Одна, потому что у служанок был выходной… ровно неделю назад…

— Джерри, что?..

Я спросил:

— Джоанна, у служанок выходной раз в неделю?

— Да, плюс каждое второе воскресенье, — сказала Джоанна. — Но зачем тебе?..

— Воскресенья меня не интересуют. А на неделе — всегда в один и тот же день?

— Да, обычно так.

Джоанна смотрела на меня с любопытством, очевидно, совершенно не догадываясь о том, что мне только что пришло в голову.

Я позвонил, вызывая Партридж.

Как только она явилась, я спросил:

— Скажите, эта Агнесса Уоддел у кого-то в услужении?

— Да, сэр. У миссис Симмингтон. То есть теперь у мистера Симмингтона.

Я собрался с духом и взглянул на часы. Было половина одиннадцатого.

— Как вы думаете, она сейчас уже должна вернуться?

Партридж смотрела на меня с неодобрением.

— Да, сэр. В их доме служанкам полагается возвращаться не позже десяти. Там держатся старых порядков.

— Тогда я сейчас туда позвоню, — сказал я, направляясь в холл.

Джоанна и Партридж следовали за мной. Партридж чуть не лопалась от гнева. Джоанна недоумевала. Пока я набирал номер, она спросила:

— Зачем это, Джерри?

— Хочу проверить, вернулась ли она домой.

Партридж только фыркнула, но как… Мне же было наплевать на ее фырканье.

К телефону подошла Элси Холланд.

— Извините за беспокойство, — сказал я. — Говорит Джерри Бертон. Ваша служанка Агнесса уже вернулась?

Задав этот вопрос, я понял, что могу оказаться в глупом положении. Если девушка вернулась и все в порядке, как я объясню свой звонок? Мне следовало бы попросить Джоанну, хотя даже и тогда пришлось бы как-то объясняться. А теперь по всему Лимстоку поползут новые сплетни, на сей раз обо мне и незнакомой мне Агнессе Уоддел.

— Агнесса? О, она наверняка уже дома. — Как и следовало ожидать, голос Элси Холланд звучал очень удивленно.

Я чувствовал себя совершенным идиотом, но тем не менее продолжал:

— Мисс Холланд, не могли бы вы все-таки проверить, действительно ли она вернулась.

Чем хороши гувернантки, так это тем, что они привыкли выполнять то, о чем их просят. Элси Холланд послушно отложила трубку и отошла.

Через две минуты я услышал ее голос:

— Вы у телефона, мистер Бертон?

— Да.

— Агнесса действительно еще не вернулась.

И тут я понял, что мои подозрения были не напрасны.

В трубке послышался смутный гул голосов, потом к телефону подошел сам Симмингтон.

— Алло, Бертон, в чем дело?

— Ваша служанка Агнесса не вернулась?

— Нет. Мисс Холланд только что проверила. А что? Что-то произошло? Может, несчастный случай?

— Нет, если и произошло, то это не случайность, — сказал я.

— Что? Вы думаете, на нее совершено нападение?

— Это совсем бы меня не удивило, — сказал я мрачно.

В ту ночь я плохо спал. Должно быть, отдельные части головоломки уже крутились в моей голове. Если бы я сосредоточился, то тогда же все и разгадал бы. Иначе отчего эти обрывки не давали мне покоя?

Сколько мы вообще знаем в какой-то определенный момент? Гораздо больше, по-моему, чем нам кажется! Но мы не можем пробиться к этому подспудному знанию. Оно где-то тут, но нам до него не добраться.

Я беспокойно ворочался в постели, но предо мной были только разрозненные, бессмысленные клочки. И это меня мучило.

Однако чтобы возникла окончательная картина, все детали должны были сложиться в нечто целое, но как этого добиться? Как узнать, кто писал эти проклятые письма? Ведь наверняка же есть какой-то ключ, только вот как его обнаружить?

Я уже засыпал, а в моем мозгу все плясали назойливые фразы:

«Нет дыма без огня. Нет огня без дыма. Дым… дым? Дымовая завеса… Нет, это когда война. Война. Клочок бумаги… Всего лишь клочок бумаги. Бельгия — Германия…» [80] Имеется в виду реальное историческое событие — вторжение немецких войск в Бельгию в августе 1914 года, которое было нарушением договора о нейтралитете Бельгии, заключенного в 1839 году между Великобританией, Францией, Пруссией, Россией и Австрией; немецкий канцлер Бетман-Гольвег назвал этот договор «клочком бумаги». .

Я заснул. Мне приснилось, будто я вывожу на прогулку борзую, но это не просто собака, а преобразившаяся миссис Дэйн Колтроп. И я не спускаю ее с поводка.

Разбудил меня телефонный звонок, очень настойчивый.