Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— А сами вы не получали таких писем, мисс Холланд?

— Нет, не получала.

— Вы уверены? Прошу вас, — Нэш просительно махнул рукой, — не спешите, подумайте… Конечно, это очень неприятно, я знаю. Очень трудно признаться в том, что получал такие письма. Но, понимаете, нам очень важно знать все. Мы же прекрасно знаем, что в них нет ни грамма правды. Так что вам нечего стыдиться.

— Но я правда не получала. Ничего такого. — Она чуть не плакала от негодования и, похоже, говорила искренне.

Когда она ушла к детям, Нэш подошел к окну.

— Вот так! — сказал он. — Говорит, что никаких писем не получала. И похоже, говорит правду.

— Я уверен в этом.

— Гм! — сказал Нэш. — Тогда я хотел бы знать, черт возьми, почему?

Я непонимающе уставился на него, а он нетерпеливо продолжал:

— Ведь она хорошенькая?

— Не просто хорошенькая, красивая!

— Вот именно. На редкость хороша собою. И молода. Словом, настоящий клад для кропателя этих писем. Почему же он ей их не посылал?

Мне оставалось только пожать плечами.

— Это, знаете ли, интересно. Надо сообщить Грейвзу. Он ведь спрашивал, можем ли мы указать ему кого-нибудь, кто наверняка не получал писем.

— Она не единственная, — сказал я. — Если помните, есть еще Эмили Бартон.

Нэш усмехнулся.

— Не всему, что вам говорят, следует верить, мистер Бертон. Мисс Бартон получала письмо, и даже не одно.

— Откуда вам это известно?

— Мне сообщила ее верная служанка, ну та, у которой она сейчас живет. Это ее бывшая горничная… или кухарка… точно не знаю… Флоранс Эльфорд. Она очень негодовала и жаждала крови этого… Отравленного Пера.

— Но почему мисс Эмили сказала, что ничего не получала?

— Видимо, неловко было признаться. Вы же видели, что в этих письмах… А почтенная мисс Бартон всю жизнь чуралась подобных вещей и чтит приличия.

— Ну и что же было в ее письмах?

— Да все то же. Полная нелепость. Говорилось, будто она отравила старуху мать и почти всех своих сестер.

Я не верил собственным ушам.

— И что же, эта ваша помешанная бродит, где ей вздумается, и мы никак не можем напасть на ее след?

— Мы ее выследим, — сказал сурово Нэш. — Возьмем на очередном письме.

— Но послушайте! Уж теперь-то она не станет писать.

Нэш взглянул на меня.

— Станет! Никуда не денется. У них это превращается в манию. Увидите, письма еще будут приходить.

Перед тем как уйти, я хотел еще раз увидеть Меган. Она была в саду и как будто уже успокоилась и стала похожа на себя прежнюю. Она встретила меня веселой улыбкой.

Я предложил ей погостить у нас еще, но она, слегка помявшись, отказалась:

— Спасибо, конечно. Но я, пожалуй, к вам не поеду. Все-таки здесь… да, кажется, здесь мой дом. И надо помочь с мальчиками.

— Что ж, — сказал я. — Как знаешь…

— Я остаюсь. Но я ведь могу… могу…

— Что? — подсказал я.

— Если случится что-нибудь ужасное, я могу вам позвонить, и вы тогда приедете?.. Ведь правда приедете?

Я был тронут.

— Конечно, приеду. Но что ужасного может случиться?

— Не знаю, — ответила она неопределенно. — Но теперь у нас тут всего можно ожидать.

— Ради Бога, — сказал я, — не участвуй больше в поисках трупов. Тебе это вредно.

Она сверкнула улыбкой.

— Да. Я тогда чуть не упала в обморок.

Мне очень не хотелось оставлять Меган, но ведь это и в самом деле был ее дом. И я надеялся, что теперь Элси Холланд будет чаще о ней вспоминать.

Мы с Нэшем отправились в «Золотой дрок». Пока я докладывал Джоанне об утренних происшествиях, Нэш взялся за Партридж. К нам он вернулся довольно скоро, и весьма разочарованный.

— Здесь много толку не добьешься. Эта женщина уверяет, что Агнесса только и говорила, что ее что-то тревожит и что ей очень нужно посоветоваться с мисс Партридж.

— А сама Партридж кому-нибудь об этом говорила? — спросила Джоанна.

Нэш угрюмо кивнул.

— Да. Вашей уборщице миссис Эмори. Видимо, хотела ей продемонстрировать, что есть еще девушки, которые слушают старших, а не думают, что сами всех умней. Дескать, Агнесса, хоть и не хватает звезд с неба, зато девушка почтительная и знает, как себя вести.

— Словом, Партридж просто решила поважничать перед миссис Эмори, — сказала Джоанна, — а та могла рассказать о звонке Агнессы кому-то еще.

— Именно так, мисс Бертон.

— Одно я никак не возьму в толк, — сказал я. — Мы-то с Джоанной тут при чем? Мы здесь совсем недавно. Ни с кем еще не успели поссориться.

— Вы не учитываете особенностей больной психики. Таким людям все равно кому писать. Они ненавидят всех и вся.

— Кажется, это именно то, — сказала задумчиво Джоанна, — о чем говорила миссис Колтроп.

Нэш вопросительно на нее взглянул, но она ничего не стала объяснять.

— Не знаю, мисс Бертон, вглядывались ли вы в надпись на конверте, когда получили письмо. Иначе вы бы заметили, что сначала оно предназначалось мисс Бартон, а потом «а» переправили на «е».

Если бы мы тогда отнеслись к этому серьезно, возможно, сейчас бы уже вышли на ее след… Но тогда мы не думали, что все это так серьезно.

Нэш ушел, и мы с Джоанной остались одни.

— Как ты думаешь, неужели письмо предназначалось мисс Эмили? — спросила она.

— Едва ли тогда оно начиналось словами «Размалеванная шлюха», — заметил я.

С этим Джоанна не могла не согласиться.

Она предложила мне пойти в город:

— Надо бы послушать, что говорят люди. Сегодня об этом только и будет разговоров.

Я предложил ей пойти со мной, но, к моему удивлению, она отказалась. И сказала, что собирается немного покопаться в саду.

Обернувшись к ней в дверях, я, понизив голос, сказал:

— Едва ли это Партридж, а?

— Партридж?

В голосе Джоанны прозвучало такое изумление, что я устыдился.

— Я просто задал себе вопрос, — стал оправдываться я. — Она ведь малость с приветом. Угрюмая старая дева. У таких может развиться что-нибудь вроде религиозной нетерпимости.

— Но Грейвз не заметил в этих письмах никакого религиозного фанатизма. Ты сам мне сказал.

— Ну, тогда она могла тронуться на сексуальной почве. Как я понимаю, все это взаимосвязано. А Партридж — особа респектабельная, всю жизнь подавлявшая в себе естественные инстинкты. И потом, она всю жизнь общалась исключительно с женщинами преклонного возраста.

— С чего это ты вдруг стал ее подозревать?

— А потому, что мы только с ее слов знаем, о чем с ней говорила Агнесса. А что, если Агнесса спросила Партридж, зачем та в тот день бросила в ящик письмо? А Партридж обещала ей все объяснить.

— А после, конспирации ради, попросила, чтобы мы позволили Агнессе прийти сюда?

— Именно.

— Но в тот день Партридж никуда не ходила.

— Откуда ты знаешь? Вспомни, нас самих тогда не было дома.