Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Верно. Возможность у нее была… — Джоанна задумалась. — И все же нет! Не верю, чтобы у нее хватило ума провернуть весь этот спектакль. К тому же все предусмотреть. Например, не оставить отпечатков пальцев и прочие предосторожности. Тут одной хитростью не обойдешься. Тут нужны знания. Не думаю, чтобы они у нее были. И вообще, — добавила Джоанна, — почему они так уверены, что это женщина?

— Так, по-твоему, это мужчина? — спросил я.

— Ну да, но только не совсем обычный. Вроде мистера Пая.

— Вот ты, значит, кого подозреваешь?

— А ты не допускаешь, что такое возможно? Он-то как раз и может чувствовать себя одиноким… и несчастным… и обозлиться на весь белый свет. Над ним все смеются. И он может втайне всех ненавидеть — всех, у кого нормальная благополучная жизнь. И получать от своих деяний некое извращенное удовольствие.

— Грейвз полагает, что письма пишет какая-нибудь старая дева.

— Ну так ведь мистер Пай и есть типичная старая дева, — сказала Джоанна.

— Вообще-то верно подмечено, ведь он тоже неудачник в личной жизни, — сказал я.

— Вот именно. Он богат, но не в деньгах счастье. Нет, на мой взгляд, у него определенно не все в порядке с головой. В общем, жутковатый человечек.

— Но ведь он и сам получил такое письмо, помнишь?

— Откуда ты можешь знать? — заметила Джоанна. — Это ведь только наше предположение. Может, он специально тогда разыграл для нас спектакль.

— Для нас?

— Ну да. Он достаточно умен, чтобы это сделать.

— Тогда он просто первоклассный актер.

— Тот, кто пишет эти письма и должен быть первоклассным актером. К тому же это ему, наверное, тоже доставляет удовольствие.

— Ради Бога, Джоанна, откуда ты можешь знать! Прекрати! А то я уже начинаю думать, что ты способна… представить себя на месте таких людей.

— А что? Пожалуй… Если бы я не была Джоанной Бертон, молодой, достаточно привлекательной и умеющей развлечься девушкой… Если бы я… как бы это сказать?., смотрела на других… ну, на тех, кто наслаждается жизнью, как бы из-за решетки, может быть, и меня одолели бы злоба, желание причинять боль, мучения… даже убивать…

— Джоанна! — Я взял ее за плечи и встряхнул. Она вздрогнула, коротко вздохнула и улыбнулась.

— Испугался, Джерри? Но мне кажется, что только так можно найти этого человека. Надо отождествить, вообразить, что ты это он — чтобы понять, что он чувствует и что побуждает его все это совершать. Тогда, может быть, мы смогли бы предугадать, очередной его шаг.

— Черт возьми! — взорвался я. — А я-то приехал сюда вести, что называется, идиллическую жизнь и развлекаться местными невинными сплетнями… Ничего себе невинные сплетни! Клевета, шельмование, оскорбления… а теперь еще и убийство!

Джоанна оказалась права. Главная улица была полна взбудораженными горожанами. Я твердо решил с кем-нибудь из них поговорить, выяснить мнения.

Первым мне встретился Гриффитс. Он выглядел очень усталым и больным, я даже удивился. Конечно, врач не каждый день сталкивается с убийствами, но сама его профессия предполагает неизбежные встречи со множеством неприятных вещей, включая страдания и смерть.

— Вид у вас неважнецкий, — сказал я.

— Разве? — рассеянно отозвался он. — В последнее время у меня много трудных больных.

— В том числе и наша неведомая сумасшедшая?

— Да, конечно. — Он отвел взгляд. Я заметил, что у него под глазом бьется жилка.

— И вы еще никого не подозреваете?

— Увы. К сожалению, нет.

Он вдруг справился, как поживает Джоанна, потом, запинаясь, сообщил, что у него есть фотографии, которые ей хотелось посмотреть.

Я вызвался их передать.

— О, не беспокойтесь. Сегодня я как раз буду рядом с вами… Ближе к полудню.

Я понял, что несчастный поражен в самое сердце. Черт бы побрал мою сестрицу! Гриффитс слишком хорош для ее коллекции.

Я не стал его дольше задерживать, потому что завидел издали его сестру и решил заодно уж поговорить и с ней.

Эме Гриффитс, как обычно, начала без всяких предисловий:

— Какой ужас! — прогудела она. — Я слышала, вы там были. Чуть ли не первым пришли.

Она сделала особое ударение на слове «первым» В глазах ее блеснуло любопытство. Однако я не собирался сообщать ей, что мне позвонила Меган. Вместо этого я сказал:

— Видите ли, вчера вечером мне стало как-то не по себе. Девушку вчера ждали у нас к чаю, а она не пришла.

— И вы заподозрили худшее? Какая проницательность!

— И не говорите, — сказал я. — Оказывается, я прирожденный сыщик.

— У нас в Лимстоке это первое убийство. Вы так взволнованы! Надеюсь, полиция сумеет все выяснить.

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Они свое дело знают.

— Даже не помню, как эта девушка выглядела. А ведь она, наверное, много раз открывала мне дверь. Тихое, неприметное создание. Оуэн говорит, что ее оглушили ударом по голове, а потом закололи. Проткнули шею. Похоже, это сделал ее возлюбленный. Как вы думаете?

— А вы думаете именно так?

— А что, может быть другое? Наверное, они поссорились. Здесь очень часты браки между родственниками, потому у многих плохая кровь. — Помолчав, она продолжала: — Я слышала, что труп обнаружила Меган. Наверное, это ужасное потрясение.

— Конечно, — согласился я.

— Тем более — для нее. Мне кажется, она слегка с придурью, а пережив такой кошмар, может окончательно свихнуться.

Я внезапно решился — мне надо было кое-что выяснить.

— Скажите, мисс Гриффитс, не вы ли убедили Меган вернуться домой?

— Я не то чтобы убеждала…

— Но что-то вы ей все-таки сказали? — упорствовал я.

Эме Гриффитс воинственно вскинула голову, будто собралась защищаться, и посмотрела мне прямо в глаза.

— Нехорошо, — сказала она, — когда девушка забывает о своем долге. Она очень молода и не знает, что такое злые языки. И я сочла своим долгом предостеречь ее.

— Злые языки?.. — Я до того рассвирепел, что не мог вымолвить ни слова…

Эме Гриффитс с этой своей несносной самоуверенностью продолжала витийствовать дальше:

— Вы, вероятно, совершенно не осведомлены. А я знаю, какие идут разговоры. Конечно, я ни минуты не сомневаюсь, что тут ничего нет. Ни минуты! Но вы ведь сами знаете, какие люди. Они не упустят возможности почесать языками. А каково бедной девушке? Ведь она вынуждена зарабатывать на жизнь.

— Зарабатывать на жизнь? — переспросил я, ничего не понимая.

— У нее сейчас очень трудное положение, — продолжала Эме. — Но я считаю, что она поступает правильно. Не может же она так вот сразу взять и уйти и оставить детей без присмотра. Она проявила себя наилучшим образом, я всем так и говорю. Но ее положение все-таки чрезвычайно щекотливое, этим сплетникам только дай повод…

— Да о ком вы говорите? — спросил я.