Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Да, это кажется невероятным, — согласился я.

— И еще кое-что дошло до моих ушей. — Он склонился ко мне поближе. — Якобы кто-то рассылает анонимные письма… Вы что-нибудь об этом слышали?

— Слышал, — ответил я.

— Какая низость! — Скорбно помолчав, он разразился длиннейшей фразой на латинском. — Гораций [82] Квинт Гораций Флакк (65—8 до н. э.) — римский поэт, автор од, сатир, посланий и т. п., а также трактата «Наука поэзии». . Будто про нас написано, про здешние нравы… не правда ли?

— Совершенно с вами согласен, — сказал я.

Не приметив поблизости никого, с кем еще стоило бы поговорить, я отправился домой, решив по дороге купить табаку и бутылку хереса, а заодно послушать — в лавке, — что думает о случившемся простой люд.

— Какой-нибудь бродяга, не иначе.

— Да, ходят тут всякие, клянчат милостыню. А если девушка одна в доме, могут и что-нибудь сотворить. Так вот и моя сестра Дора, что в услужении в Комбиэкре… Натерпелась однажды страху. Пришел один такой, продает печатные брошюрки, знаете, со стишками. А сам пьяней вина…

Финал был таков, что неустрашимая Дора храбро захлопнула перед носом пришельца дверь и заперлась в неком помещении. Судя по тому, как деликатно избегали называть это помещение, то была уборная. Там она и сидела, пока не вернулась ее хозяйка.

До «Золотого дрока» я добрался как раз к ленчу. Джоанна стояла у окна гостиной, вперившись в него отсутствующим взглядом.

— Чем сегодня занималась? — спросил я.

— Я? Ну… в общем, особенно ничем.

Я вышел на веранду. К железному столику были придвинуты два стула, а на столике стояли два пустых бокала из-под хереса. На одном из непридвинутых стульев лежало нечто непонятное. Я некоторое время озадаченно его разглядывал.

— Что бы это могло быть?

— Это снимок чьей-то больной селезенки или печени… — сказала Джоанна. — Доктор Гриффитс хотел меня немного развлечь…

Я не без любопытства взглянул на снимок. Каждый мужчина по-своему ухаживает за женщиной. Лично я не стал бы делать это подобным образом — фотографией селезенки, даже здоровой. Хотя… Джоанна наверняка сама попросила показать ей эту гадость.

— На вид эта штука очень противная, — сказал я.

Джоанна этого не отрицала.

— А как выглядел Гриффитс? — спросил я.

— Усталым и очень расстроенным. По-моему, его что-то тревожит.

— Чья-нибудь селезенка, которая не поддается лечению?

— Не дурачься. Я имею в виду — что-то серьезное.

— Я бы сказал, что его тревожишь ты. И мне бы хотелось, Джоанна, чтобы ты сняла осаду.

— Отстань! У меня и в мыслях нет ничего такого.

— Женщины всегда так говорят.

Джоанна с сердитым видом выпорхнула из комнаты.

Больная селезенка на солнце начала сворачиваться в трубку. Я взял пленку за уголок и внес в гостиную. Не то чтобы она вызывала у меня нежные чувства, но, очевидно, этот снимок был очень дорог Гриффитсу.

Чтобы придавить его чем-нибудь тяжелым, я вытащил с нижней полки книжного шкафа толстенную книгу. Это был увесистый том каких-то проповедей.

Едва я взял ее в руки, книга почему-то сама раскрылась. Через миг я понял, почему: из середины было аккуратно вырезано несколько страниц.

Какое-то время я тупо смотрел на раскрытую книгу. Потом взглянул на титульный лист: этот фолиант был издан в тысяча восемьсот сороковом году.

Сомнений быть не могло. Передо мной была та самая книга, из которой вырезались слова для анонимных посланий. Кто же вырезал эти страницы?

Прежде всего, это могла быть сама Эмили Бартон. Конечно, я сразу о ней и подумал. Или Партридж.

Да, но нельзя было исключать и другие варианты. Страницы мог вырезать кто угодно, будь то гость, ожидавший здесь мисс Эмили, или кто-нибудь, пришедший по делу.

Последнее было маловероятно. Когда ко мне приходил клерк из банка, Партридж тут же провела его в маленький кабинет в задней части дома, очевидно, предназначенный именно для деловых встреч.

Итак, скорее всего какой-то гость — в то время, пока о нем докладывали… Человек, «занимающий высокое общественное положение»? Мистер Пай? Эме Гриффитс? Миссис Дэйн Колтроп?

Пробил гонг, приглашавший к ленчу. После ленча я показал свою находку Джоанне.

Мы обсудили все пришедшие в голову по этому поводу версии, и я понес книгу в полицейский участок.

Там очень обрадовались и каждый посчитал за должное похлопать меня по плечу, хотя, в сущности, никакой моей заслуги в том не было — я наткнулся на книгу совершенно случайно.

Грейвз отсутствовал, но Нэш был на месте и вызвал Грейвза по телефону. Они решили на всякий случай проверить отпечатки пальцев, хотя Нэш почти не сомневался в том, что это ничего не даст. И действительно, отпечатки оказались только мои и Партридж. Таким образом, удостоверились лишь в том, что Партридж вытирает пыль весьма добросовестно.

Нэш пошел меня проводить и вместе со мной поднялся на наш холм. Я спросил, как продвигается расследование.

— Продолжаем сужать круг подозреваемых, мистер Бертон. Исключили еще нескольких лиц.

— Кто же остался? — спросил я.

— Мисс Гинч. Вчера во второй половине дня она должна была посетить некого клиента. Он живет неподалеку, на Камбиэйкр-роуд, на той же улице, что и Симмингтоны. Значит, ей пришлось проходить мимо них дважды: по пути туда и обратно… А на прошлой неделе день самоубийства миссис Симмингтон как раз совпал с последним днем работы мисс Гинч в конторе Симмингтона. Сам мистер Симмингтон полагал, что весь тот день она провела в конторе. Он был достаточно долго занят с сэром Генри Лэшингтоном, и они несколько раз вызывали мисс Гинч звонком. Однако я выяснил, что между тремя и четырьмя она выходила, чтобы купить марок госпошлины, которых в конторе почти не осталось. За ними мог сходить и мальчик-посыльный, но мисс Гинч пожелала пойти сама. Сказала, что у нее болит голова и ей не помешает подышать свежим воздухом. Она отсутствовала совсем недолго.

— Но достаточно?

— Для того, чтобы сбегать в другой конец деревни, опустить письмо в ящик и вернуться? Да, вполне достаточно. Правда, свидетелей, видевших ее возле дома Симмингтонов, пока не нашлось.

— А ее непременно заметили бы?

— Может быть, да, но может, и нет.

— Кто же еще у вас на примете?

Нэш смотрел не на меня, а прямо перед собой.

— Надеюсь, вы понимаете, что мы не можем исключать никого, абсолютно никого.

— Вполне, — сказал я.

— Мисс Гриффитс ездила вчера в Брентон на собрание девушек-скаутов. И вернулась довольно поздно. — Он сделал ударение на последнем слове.

— Не думаете же вы…

— Нет, не думаю. Однако же точно сказать не берусь. Мисс Гриффитс кажется мне на редкость уравновешенной и душевно вполне здоровой особой. Но повторяю, точно сказать не берусь.