Роберт Гулик - Знаменитые дела судьи Ди

— Ваша покорная раба, госпожа Би, урожденная Цзю, почтительно склоняет голову, приветствуя вашу честь. Меня привели сюда по приказу вашей чести, и я осмелюсь спросить, в чем же меня обвиняют? Как молодая и несчастная вдова, я не могу долго стоять здесь на коленях на каменном полу.

Придя в ярость от такой наглости, судья Ди гневно сказал:

— Как смеешь ты, женщина, называть себя несчастной вдовой? Ты можешь дурачить свою безмозглую свекровь, но меня, судью, тебе не обмануть. Подними глаза и посмотри, кто я такой!

Госпожа Цзю — так мы будем впредь называть ее — взглянула на судью и сильно испугалась.

«Вот оно что, — подумала она, — значит, это он заходил к нам на днях, переодевшись лекарем. Теперь понятно, почему он с первого взгляда показался мне подозрительным и почему я продолжала думать все эти дни, что же мне так не понравилось в том лекаре». Несмотря на то, что в глубине души она очень встревожилась, на лице ее не отразилось никакого волнения, и она ответила твердым голосом:

— Когда вы, ваша честь, заходили к нам на днях в обличье лекаря, я не узнала вас и потому была немного невежлива. Я ненамеренно обидела вас, и вам не следует наказывать меня за это. Я знаю, ваша честь пользуется славой справедливого правителя. Как могла столь незначительная провинность разгневать вас?

— Нет, распутная женщина, ты еще совсем не знаешь меня! — громогласно воскликнул судья Ди. — У тебя был молодой муж, и тебе следовало счастливо жить с ним и вместе пройти весь отпущенный вам Небесами срок. Почему ты вступила в незаконную связь и потом убила своего собственного мужа? Но знай же, что он, твой муж, не найдя упокоения в могиле, обвинил тебя передо мною. Разве тебе неизвестно, что жена, убившая своего мужа, совершает самое тяжкое преступление перед законом? Так признавайся же, как ты убила твоего мужа и кто твой любовник.

Услышав, что ее обвиняют в убийстве Би Сюня, госпожа Цзю почувствовала резкую боль в сердце, точно в него воткнули острый нож. Но она сумела овладеть своими чувствами и невозмутимо ответила:

— Ваша честь, поистине, вы являетесь отцом родным и заступником для нас, простых людей. На днях я действительно невольно оскорбила вас. Но как же можете вы порочить меня из-за такой легкой провинности и приписывать мне ужасное преступление? Ведь преступление, в котором вы ложно обвиняете меня, карается смертью. Вам не следует легкомысленно относиться к столь серьезным вещам.

Судья Ди понял, что госпожа Цзю, использовав свою красоту, сумела поставить его в неловкое положение, подразумевая, будто он посетил ее с некой тайной целью и, получив отпор, теперь пытается отомстить ей.

— Я знаю, что вы очень умны, но ваш острый язычок на сей раз не принесет вам пользы. Я представлю доказательство, и мы посмотрим, как вы тогда заговорите. Ваш покойный муж ясно дал мне понять, что вы убили его. И также мне известно, что вы, испугавшись, что ваша маленькая дочь может рассказать кому-то о вашей супружеской измене, дали ей зелье, от которого она онемела. На днях я сам видел ее. Как же вы осмеливаетесь после этого отрицать свое преступление? Если вы сейчас же во всем не признаетесь, то я буду допрашивать вас под пытками.

Тем не менее госпожа Цзю, казалось, совсем не испугалась.

— Я могу признаться только в том, что мне не в чем признаваться, — ответила она. — Вы можете пытать меня до смерти, но вам не удастся вырвать у меня признания в том преступлении, которое я никогда не совершала!

— И ты, женщина, смеешь пренебрегать законом прямо здесь, в суде? — вскричал судья Ди. — Будь по-твоему, я готов рискнуть своей судейской черной шапкой, и, возможно, кто-то даже назовет меня жестоким правителем. Но мы посмотрим, признаешься ли ты под пытками в своих злодеяниях. Дать ей для начала сорок ударов хлыстом!

Стражники сорвали с женщины платье, обнажив ее спину, и всыпали ей ровно сорок ударов.

Это испытание не заставило госпожу Цзю изменить свои показания. Вместо этого она сказала:

— Ваша честь, вы являетесь отцом и заступником простого народа целого округа. Как можете вы причинять такой вред добрым людям, не имея ни малейших доказательств их виновности? Неужели таково ваше понимание правосудия? Но если вы думаете, что пытки заставят меня признаться, то вы ошибаетесь. Вы утверждаете, что я убила моего мужа, на основании свидетельских показаний какого-то призрака. Но сумеете ли вы подтвердить это? Можете ли вы показать мне заверенное обвинение, сделанное вашим призраком? Позвольте мне заявить, что вы не всемогущи, а остаетесь пока лишь окружным правителем. Если, затаив на меня личную злобу, вы будете продолжать порочить и пытать меня, то, как говорится, двери высших инстанций всегда открыты для тех, кто подвергается несправедливым гонениям и притеснениям.

И даже если ваше начальство откажется предпринять санкции против вас, то я сама, после того как вы запытаете меня до смерти, представлю это дело судьям Загробного мира. И не забывайте, что если наместника уличают в том, что он ложно обвинил невинного человека, то закон устанавливает его обвинителю именно то наказание, какое он хотел вынести обвиняемому. Пусть я всего лишь молодая и беззащитная вдова, но я постараюсь сделать все возможное, чтобы с вашей головы сняли судейскую шапку.

Спокойно выслушав эту речь, судья Ди приказал подвергнуть госпожу Цзю пытке тисками. Стражники, выполняя приказ, энергично затягивали тиски все сильнее и сильнее. Но госпожа Цзю лишь все громче кричала, что ее ложно обвиняют в преступлении.

Тогда судья Ди сказал:

— Я знаю, что ты бесстыжая особа с железным характером, но твоя кожа и плоть не отличаются крепостью железа. Если понадобится, я буду продолжать пытать тебя целый день.

И он вновь приказал стражникам потуже затянуть тиски.

Судья Ди допрашивает госпожу Цзю под пытками. Иероглифы слева гласят: «Благоговение и тишина!»

———

Стражники, видя, что госпожа Цзю неизменно настаивает на своей невиновности под такой суровой пыткой, начали сомневаться, виновна ли она на самом деле. Украдкой переглянувшись друг с другом, они пуще прежнего закричали на госпожу Цзю, требуя признаться в содеянном и делая вид, что изо всех сил стараются затянуть гайки тисков, хотя на самом деле слегка ослабили зажим. А начальник стражи, оглянувшись на старшину Хуна, стоявшего рядом с судейским возвышением, жестом поманил его в сторону, где судья не мог их видеть.