Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

«Ну-ну, — подумал он, — меня неплохо охраняют, надо запастись терпением».

С гордым покорством людей, отступающих в ожидании лучших времен, когда фортуна отворачивается от них, он скрестил на груди руки. И пока они переезжали Сену, неслись через Сюрен, Рюэй-Мальмезон и Шату, смирившись и не двигаясь, обуздав свой гнев, он безо всякой горечи размышлял о том, каким именно чудом Арсену Люпену удалось оказаться на месте шофера. Что славный парень, которого он выбрал утром на бульваре, мог быть заранее оказавшимся там соучастником, Херлок не допускал. Однако Арсена Люпена кто-то, без всякого сомнения, предупредил, и случиться это могло только после того, как он, Шолмс, стал угрожать Клотильде, раньше-то никто не мог знать о его планах. Но с того момента он с Клотильдой не расставался ни на секунду.

И вдруг его потрясло одно воспоминание: девушка попросила телефонистку соединить ее с портнихой. И он сразу же все понял. Еще тогда, когда он только сказал, что он новый секретарь господина Дестанжа и хочет побеседовать с ней, она почуяла опасность, угадала имя и цель посетителя и спокойно, самым естественным на свете образом, словно она действительно делала то, что хотела показать, она призвала на помощь Люпена, пользуясь условленными между ними формулами.

Как появился Арсен Люпен, как увидел этот автомобиль со включенным мотором, показавшийся ему подозрительным, как он подкупил шофера — все это было не важно. Что восхищало Шолмса до такой степени, что он даже стал меньше злиться, так это воспоминание о той минуте, когда обыкновенная женщина — правда, влюбленная, — справившись с волнением, подавив все свои страхи, не моргнув глазом, с каменным лицом обвела старика Херлока Шолмса вокруг пальца.

Что можно поделать с человеком, у которого такие помощники и кто одним своим влиянием может внушить женщине такую отвагу и такую энергию!

Переехали Сену, подъезжали к Сен-Жермену; но в пятистах метрах от въезда в этот городок автомобиль замедлил ход. Вторая машина поехала рядом, затем обе остановились. Поблизости не было ни души.

— Господин Шолмс, — сказал Люпен, — будьте так любезны, пересядьте, пожалуйста, в другую машину. Наша и впрямь едет очень медленно!..

— Как это! — поспешно воскликнул Шолмс, у которого выбора никакого не было.

— И позвольте предложить вам эту шубу, мы будем ехать довольно быстро, и еще разрешите угостить вас двумя сэндвичами… Да, да, не отказывайтесь, кто знает, когда вам удастся пообедать!

Четверо вышли из машины. Один из них приблизился, и, как только он снял очки, которые совершенно преображали его, Шолмс узнал господина в рединготе из венгерского ресторана. Люпен сказал ему:

— Отгоните этот фиакр шоферу, у которого я его одолжил. Он ждет на улице Лежандр, в первом винном погребке, если идти по правой стороне. Вручите ему еще тысячу франков, которая ему обещана. Ой, чуть не забыл, извольте отдать свои очки господину Шолмсу.

Люпен поговорил о чем-то с мадемуазель Дестанж, затем сел за руль, и они поехали, справа от него был Шолмс, а за ними сидел кто-то из его команды.

Арсен Люпен не преувеличил, сказав, что они поедут «довольно быстро». С самого начала скорость движения была головокружительной. Горизонт мчался им навстречу, будто его тянула к ним некая таинственная сила, и тут же исчезал, поглощаемый какой-то бездной, в которую летели, словно потоки воды, затягиваемые водоворотом, деревья и дома, леса и долы.

Шолмс и Люпен не сказали друг другу ни слова. Проносящаяся над их головами листва шумела, как прибой, в мерном ритме посаженных на некотором расстоянии друг от друга тополей. Исчезали один за другим города: Мант, Вернон, Гайон. С одного холма на другой они мчались от Бон-Секура к Кантелё, потом был Руан с его пригородами, порт, километры набережных; Руан показался одной улицей маленького городишки. В своем полете они словно едва касались крыльями Дюклера, Кодбека, окрестностей Ко, Лильбонна и Кийбёфа. И вдруг они оказались на берегу Сены, у маленького причала, возле которого стояла на якоре скромная, но ладная и крепкая яхта, ее труба выбрасывала черные кольца дыма.

Машина остановилась. За два часа они проехали более сорока лье [55] Лье — старинная мера длины, равная примерно 4 км. .

Появился человек в синем кителе, в расшитой золотом фуражке и отсалютовал им.

— Отлично, капитан! — воскликнул Люпен. — Вы получили телеграмму?

— Да, получил.

— «Ласточка» готова?

— «Ласточка» готова.

— В таком случае прошу вас, господин Шолмс!

Шолмс посмотрел по сторонам, увидел нескольких человек на террасе кафе, еще одного совсем рядом, с минуту поколебался, затем, поняв, что при малейшем сопротивлении его схватят, посадят на яхту и загонят в самую глубину трюма, спустился по сходням и пошел за Арсеном Люпеном в капитанскую каюту.

Она была просторной, поразительно чистой и светлой, на лакированных панелях поблескивали медные украшения.

Люпен закрыл дверь и безо всяких предисловий довольно грубо спросил Шолмса:

— Что вам на самом деле известно?

— Все.

— Все? Уточните, что именно.

В его интонациях уже не было той немного ироничной вежливости, которая была характерна для него в обращении с англичанином. Теперь в его голосе звучала властность хозяина, привыкшего командовать и привыкшего к тому, что все склоняются перед ним, будь то даже какой-нибудь Херлок Шолмс.

Они смерили друг друга взглядом, как враги; враги, гневно объявившие это друг другу. Несколько взволнованно, Люпен заговорил снова:

— Вот уже в который раз вы встаете на моем пути. Хватит с меня, мне надоело терять время на то, чтобы выпутываться из ловушек, которые вы постоянно расставляете мне. Предупреждаю вас, дальнейшие мои поступки целиком зависят от вашего ответа. Что вам известно на самом деле?

— Все, сударь, повторяю вам.

Довольно резко Арсен Люпен заявил:

— Я сам вам скажу, что вам известно. Вы знаете, что под именем Максима Бермона я… переделал пятнадцать домов, построенных Люсьеном Дестанжем.

— Да.

— Из этих пятнадцати домов вам известны четыре.

— Да.

— И у вас есть список одиннадцати других.

— Да.

— Вы взяли этот список у господина Дестанжа, без сомненья, сегодня ночью.

— Да.

— И поскольку вы предполагаете, что один из этих одиннадцати домов я, разумеется, сохранил для себя и своих друзей, вы поручили заботам Ганимара, призвав его в помощники, отыскать мое убежище.

— Нет.

— Что означает?

— Что означает, что я действую в одиночку, и у себя в помощниках я один.

— Стало быть, мне бояться нечего, поскольку вы — в моих руках.

— Вам нечего бояться, пока я буду в ваших руках.

— Это значит, что вы здесь не останетесь?