Тим Себастиан - Шпион под подозрением. Спасские ворота

Он остановил машину у парадного и на секунду задумался. Потом, как видно придя к какому-то решению, прошел быстрым шагом к собственной машине и сел за руль.

Вокруг никого. Метрах в двухстах от него торчит в предутреннем сумраке милицейская будка — считается, что милиция двадцать четыре часа в сутки несет здесь караульную службу. Но разглядеть, есть ли кто внутри, невозможно — слишком далеко.

Ни страха, ни опасений Криченков не испытывал, но это хорошо, что дом под охраной. В нем проживали лишь государственные служащие высокого ранга. В Советском Союзе без их посредничества не решалось ни одно дело. Обладающие огромной властью и в то же время невидимые, эти люди составляли круг, которого партийные лидеры боялись больше всего на свете. Это они решали, кто на каком собрании выступает и с какой программой, они определяли, какой доклад будет сделан, а какой — похоронен в корзине для мусора. Это они управляли и руководили.

Криченков поднял глаза на окна. В некоторых квартирах горел свет. Значит, работа подняла кое-кого спозаранок. Ему самому уже давно не приходилось так рано вставать.

Он проехал километра три к западу вдоль излучины Москвы-реки. За забором стояла низенькая деревянная изба, над трубой вилось легкое облачко дыма.

— Вы опоздали, — приветствуя гостя, прошамкал старческий голос. На диване у дальней стены сидели двое. Элегантно одетые, холеные представители номенклатуры — вроде тех, что были здесь вчера, и позавчера, и много-много ночей до того. Подобно Криченкову, все они были партийными функционерами. Они приезжали в Москву из союзных республик. Эти двое — из Молдавии, те, с кем он встречался до них, — из Средней Азии и Прибалтики.

Каждый раз, когда официальные лица из других районов страны посещали столицу, его штат проводил среди них отбор. Его люди определяли, кто чем дышит: являются ли приезжие ортодоксальными марксистами или сторонниками реформ, обладают ли личным мужеством и готовы ль вступить в игру и рискнуть всем или останутся сторонними наблюдателями.

С некоторых пор Криченков с друзьями занимались созданием сети единомышленников — коммунистов, которые, как и он, считают, что реформы зашли слишком далеко, что дисциплина на производстве падает и что, пока не поздно, Россию нужно спасать.

Оставалось обсудить еще пару-тройку вопросов, и тогда они будут готовы начать.

Не подчинить небеса, если вы не найдете опоры в том, что оставляете на земле… Этот летчик был уверен в своих тылах. Более того, ему все успело надоесть.

Три месяца он совершал арктические учебные полеты по очереди с неким офицером с одной из московских авиабаз. Но он, Виталий Бовин, был старшим. Двадцати семи лет и красавец каких поискать, по крайней мере он сам так считал. К тому же служил в Афганистане, понюхал пороха и в случае необходимости не побоится спустить курок. А что еще важнее, он происходит из небольшого закавказского городка, из Шелепина, Племянник Порученца, направленный в подмосковную летную школу, он совершал вылеты по его заданию.

В этот день Виталий вышел из дома на рассвете, в город его подбросили на попутной штабной машине, которая шла в Москву на ремонт. Так что на встречу он явился заблаговременно и довольно давно спокойно сидел в сквере на Тверском бульваре. Солнце уже начинало припекать.

«Подожди до одиннадцати, а потом можешь идти, — сказал дядя. — А до одиннадцати сиди тихо, не рыпайся и не приставай к девушкам».

«Старый козел! — подумал Виталий. — Но пробивной как танк!» Он улыбнулся своим мыслям. Сила всегда была ему симпатична, воплощалась ли она в мощном истребителе Су, или во властительной длани кремлевского функционера. Но пусть себе другие несут бремя ответственности, сам он к этому никогда не стремился.

Жизнь, по мнению Виталия, дана человеку для наслаждений, даже если твой путь лежит всего лишь на скучную авиабазу за полярным кругом.

По прошествии нескольких недель он попривык к полетам и уже не так жестко придерживался графика. Пару раз он часок-другой задерживался на базе, чтобы поговорить с народом. Как-то отлет задержали из-за плохой погоды. В другой раз капитан-диспетчер пригласила Виталия к себе на чашку кофе, которого, как они оба знали, у нее не было. Он окинул одобрительным взглядом ее сапожки и гимнастерку, упруго натянувшуюся на груди, и решил, что незачем так уж спешить в Москву. Ну а в следующий раз…

Его размышления были прерваны Порученцем. Потирая воспаленные глаза, тот тяжело опустился на скамейку рядом с племянником.

— А ты, дядя, неплохо выглядишь.

— Глупости!

— Мне так кажется, — добродушно отозвался Виталий. — Что, заторы в коридорах власти?

— Твои шутки неуместны.

— Конечно, конечно. — Молодой человек потер руку об руку. С утра пораньше он не позволит испортить себе настроение. — Послушай, дядя, у меня есть дивное предложение. Что если нам, прикупив лопаты, податься на кладбище, выкопать по могилке, да и лечь в них, а?

— Ты даже не…

— Не знаешь? Ну почему же не знаю. Знаю, — сказал Виталий, поглядывая на гуляющих. — Возьми, например, хоть этот сквер. Тут каждый знает, кто профукал народное добро и затрахал страну. Вопрос стоит иначе: у кого из нас достанет решимости хоть что-то по этому поводу предпринять.

— Ты сам знаешь ответ.

— Ну да, полумер с нас довольно. Пора бы решительнее приниматься за дело.

Порученец собирался уходить. Но и ему, видно, уже невмоготу было держать язык за зубами. И то верно, разве молчание способно отвести беду?

— Я встречался с генеральным секретарем, — сказал он Виталию. Мелькнула мысль: «Любопытно, как в последующие годы станет вспоминать об этой минуте племянник?» Но встретить его взгляд Порученец боялся: ему не выдержать разочарования, которое несомненно появится в глазах юноши. — Он решил… — Порученец замолк, взгляд его устремился вдаль. — Я вот что хочу сказать: он по горло сыт дискуссиями, борьбой, предательством. — На лице Порученца лежала маска безразличия и холодности, но в голосе звучала боль. — Он хочет покинуть страну.

Приглашение на чай к Анастасии было пустым предлогом, так же как приглашение на чашечку кофе в Заполярье. Ясное дело, она окажется в постели. Так что Маркус охотно составил ей компанию в этот вечер.

— Полезно для здоровья, — провозгласила она. — Кровь разгоняет в жилах. Мне сейчас это очень нужно.

Потом они еще долго лежали молча. В квартире было жарко, окна не открывались: заело раму.

— Зато я уже готова к зиме, — сказала Анастасия. — В России к зиме всегда готовы. Увы, ни к чему больше.

Из соседней квартиры донесся оглушительный грохот. Что-то упало на пол.

— Это Петр, — объяснила она. — Вечно роняет картины. Сам понимаешь, художник.