Юлия Врубель - Волшебник Летнего сада

Теперь предстояло произвести ещё одну малоприятную, да и по сути уже формальную процедуру, результат которой был заранее ясен. А именно – допросить Ивана Евграфовича Картайкина. Предмет допроса не относился к делу о похищении его дочери…

Полицмейстер фон Лирних в связи с щекотливостью ситуации взял эту миссию на себя. Он не стал вызывать Картайкина в присутствие, а сам навестил надворного советника на его квартире в Кузнечном переулке. Иван Евграфович не ждал гостей и сидя у себя в столовой в удобном мягком архалуке пил чай, макая в мёд сдобные бублики.

Увидев полицмейстера, он даже растерялся. А возможно, и испугался самую малость.

– Антон Матвеевич, здравствуйте. Простите великодушно, не ждал… А Олюшка в детской. Да она ведь рассказала всё, что знала. Стоит ли заново беспокоить ребёнка…

– Не тревожьтесь, Иван Евграфович. К Ольге Ивановне у меня больше вопросов нет. Я прибыл исключительно ради беседы с вами.

– Да это я с готовностью, помогу чем могу, всегда пожалуйста. А может быть, заодно и откушаете за компанию?

Фон Лирних, полагая, что за чаем разговор сложится легче, не отказался.

Картайкин усадил полицмейстера за стол и вызвал кухарку. Та, на пару с дочкой обслуживала несколько квартир в доме, а потому всегда держала наготове самовар и свежую сдобу.

– Чай с липовым цветом, – пояснил хозяин. – А вот отведайте рябинового варенья из иратовской усадьбы. А тут, – он подвинул ближе к гостю расписанный горшочек, – гречишный медок…

Картайкин не суетился и не угождал, он просто радушно и искренне потчевал гостя. Но его душевность, и какая-то мягкая располагающая домовитость определённо подкупали. Видно было, что человек этот создан для большого семейного дома, а потому казалось странным и неправильным, что живёт он без семьи, с одною только дочкой, как вдовец.

– Я вас о чём хочу спросить, Иван Евграфович, – сказал фон Лирних, с удовольствием осилив чашку. – Только не удивляйтесь. Но постарайтесь припомнить события ночи, когда возвратилась Ольга Ивановна. Где были и с кем проводили время, до того, как вернулись к себе домой. Полиция располагает сведениями, что вы вернулись незадолго до приезда дочери.

Картайкин действительно удивился. Но понимая, что вопрос не праздный, и не зная за собой никакой вины, он постарался припомнить, что мог и стал рассказывать.

– Да видите ли… Сказать по правде – той ночью я пьянствовал. Уж очень тяжело было быть одному.

– Где вы пили, Иван Евграфович – где и с кем?

– Да здесь же и пил, недалеко от дома. В трактире Давыдова, его ещё называют Капернаум.

– Ну хорошо. Теперь скажите, кто был вместе с вами.

Картайкин неуверенно пожал плечами, поправил скатерть.

– Да поначалу никого и не было, я ведь пришёл один.

– А потом?

Иван Евграфович как-то застенчиво улыбнулся.

– А потом я подсел к одному незнакомому господину. Пришёл, знаете ли, замечательно приятный господин, ну я и напросился к нему в компанию. Да видно было, что тоже сильно переживает человек. Вместе вечер и скоротали.

– А как он вам представился?

Картайкин всерьёз задумался.

– Вы поймите, это ведь было больше месяца назад, и я был пьян… Хотя он и представился… Вроде бы отставной военный… Ну как же? Да! – он щёлкнул пальцами. – Полковник Романцев.

– Но может быть, вы вспомните какие-то детали и подробности?

– Подробности? – Иван Евграфович только пожал плечами. – Даже не знаю, что сказать. Полковник оказался добрым и сердечным человеком. Выслушал и поддержал меня. А после проводил до дома.

Картайкин вздохнул виновато.

– Я ведь к тому времени и на ногах едва стоял. А больше мы не встречались.

– У меня к вам ещё одна просьба, Иван Евграфович, – сказал полицмейстер спокойно, но твёрдо. – Я прошу вас пройти прямо сейчас со мной в трактир Давыдова, чтоб переговорить с хозяином.

Картайкин нехотя пожал плечами, но, не споря, отправился одеваться.

Они вошли в уже известный читателю трактир Давыдова. Полицмейстер сразу направился к буфетной стойке, где наказал буфетчику, полноватому румяному мужичку в полосатой жилетке, немедленно позвать хозяина. Полицмейстер говорил настолько веским тоном, что буфетчик без пререканий тут же пошёл во внутренние помещения за Давыдовым. Вскоре появился и сам владелец знаменитого трактира. Иван Борисович Давыдов, невысокий человек крепкого телосложения, с аккуратно причёсанными на прямой пробор черными волосами, стриженными под скобку, любезно улыбнулся посетителям. Одет он был в белую крахмальную рубаху и шёлковый жилет, из кармана которого тянулась бортовая цепь, от золотых анкерных часов…

Барон фон Лирних представился. Давыдов почтительно кивнул ему и быстро окинул взглядом Картайкина. Затем повёл их за свободный стол, расположенный в самом углу длинной залы, сам уселся напротив. От угощения посетители отказались, и Антон Матвеевич сразу приступил к делу.

– Скажите, уважаемый, знаком ли вам этот господин? – спросил он, указывая на Каратайкина.

– Не имею чести знать.

– Возможно, этот господин посещал ваше заведение.

Давыдов широко улыбнулся.

– Помилуйте! Моё заведение кто только не посещает. Как сами видите, – он показал рукой вокруг, – столы никогда не пустуют.

Тогда к беседе робко подключился сам Картайкин.

– Мне скрывать от полиции нечего. Я ведь и вправду заходил сюда, да не единожды.

Давыдов посмотрел тому в глаза, затем перевёл взгляд на Лирниха. Кивнул сдержанно:

– Что ж, вполне вероятно.

– Иван Борисович, – чуть понизив голос, заговорил полицмейстер, – меня очень интересует один из ваших посетителей. А именно тот, с которым господин Картайкин провёл здесь время в последний раз. Прошу вас хорошо подумать, возможно, расспросить буфетчика и половых. Речь идёт о деле государственной важности.

Услышав такое, Картайкин вздрогнул. Зато Давыдов напустил на себя вид безразличия и демонстративно прикусил язык. Пауза затягивалась.

Полицмейстер повернулся к Ивану Евграфовичу:

– Ваша миссия выполнена, господин Картайкин. Благодарю вас за содействие полиции. Возвращайтесь домой, к дочери. И ещё. Я целиком полагаюсь на ваше благоразумие. Запомните – вам незачем обдумывать, а также и обсуждать с кем бы то ни было всё, что вы сейчас услышали. А ещё лучше попросту забыть. И на сегодня – до свидания.

Картайкин, явно ошарашенный, поднялся и, сухо попрощавшись, направился к выходу из заведения, не оглядываясь.

Дождавшись, пока тот вышел, Антон Матвеевич посмотрел в глаза трактирщику:

– Итак?

Иван Борисович Давыдов нимало не смутился. Он спокойно положил свои пухлые белые руки на стол.