Антон - Проклятие Дома Ланарков

Официально трагедия с Габи была объявлена несчастным случаем, полиция даже не стала проводить расследование. Хотя среди цирковых сразу стал циркулировать слух, что всё было умышленно подстроено и проволоку смазали жиром.

Томазо Апполони торжествовал, ведь ему снова удалось привязать к себе кабальным контрактом артиста, приносящего ему баснословный доход. Он ли это позвонил в больницу? Это осталось загадкой. Возможно, хозяин решил сломать независимый нрав своего «золотого» уродца, навсегда привязать его к себе, чтобы он уже никогда не предпринимал попыток вырваться на свободу. Но через полгода старого Томазо нашли растерзанным. Смерть старика списали на его собственных псов, которых сразу же пристрелили.

В управление цирковой компанией отца вступил его сын Карло, — человек совсем другого сорта. Наверное, с ним Ричард и смог бы договориться о пересмотре контракта, но только зачем? Он больше не мечтал о свободе. К чему воля, если единственные теперь близкие ему существа — его волки — останутся в цирке? Нет, видать, на роду ему написано до конца своих дней оставаться цирковым чудовищем… Так он думал до вчерашнего вечера, когда к нему в гримёрку пожаловал изуродовавший его хирург. Этот Сэмюель Доу снова всё перемешал в его душе, посеял смутные надежды…

Ричард умолк. Словно очнувшись, обернулся к морякам, и, увидев их серьёзные задумчивые лица спохватился, не сболтнул ли он лишнего.

Ричард съехал с дороги в лес, загнал машину в небольшой овражек и тщательно замаскировал ветками. Закинув за плечи рюкзак с продуктами и спальником, зашагал вглубь чащи. Оставшуюся часть пути предстояло преодолеть пешком по совершенно незнакомой местности, но вместо страха заблудиться на душе неожиданно сделалось легко. Наконец, после долгой дороги он оказался в родной стихии — в лесу.

К поместью Ричард вышел в сумерках. После дикого леса пейзаж резко изменился: посреди величественного парка светился огнями огромный красивый дворец. Оттуда доносились звуки волшебной музыки, ветерок нёс ароматы экзотических цветов и неведомой красивой жизни. Блестящие автомобили, переливаясь в ярком свете фонарей, один за другим подъезжали к ведущей к парадному входу лестнице, которая была устлана красной дорожкой. По сторонам ковра были расставлены светильники с горящими факелами.

Слуги в парадных ливреях и накрахмаленных париках тотчас встречали гостей: открывали дверцы лимузинов и провожали разодетых персон до дверей (в Ланарк-Грэй-Холле праздновали награждение хозяина поместья высшим орденом Британии, и по такому случаю были приглашены многие видные персоны из Лондона).

Потом во дворце начался бал. В больших окнах второго этажа было видно, как дамы в прекрасных пышных платьях мило беседуют с кавалерами во фраках. Ричард жадно наблюдал за молодыми людьми, флиртующими с красивыми девушками, и в голову его закралась крамольная мысль: «А ведь я должен был находиться там, среди них! Если хирург не наврал, то всё это должно было быть моей жизнью!.. Хотя зачем ему обманывать меня».

Ричард был так взволнован, что вышел из укрытия на открытое место, чтобы лучше видеть, что происходит в доме.

Гости с бокалами и вазочками с мороженым в руках стали выходит на балкон, внезапно послышался пронзительный свист, от неожиданности Ричард даже присел, высоко над головой раздался оглушительный хлопок и в ночном небе распустился ярко-зелёный бутон праздничного фейерверка. Задрав голову, парень заворожено наблюдал светопреставление.

…Лёжа на жёсткой подстилке под деревом, Ричард вслушивался в звуки затихающего праздника и прижимал к груди тряпочную куклу, которую ему подарила Габи. «Это ты, — сказала она тогда. — Когда я тебя разглядела, то поняла, что внутри тебя всё ещё живёт малыш, которого заколдовала злая фея. Просто другие не видят тебя настоящего и потому бояться, и считают чудовищем. А на самом деле ты добрый и трогательный. Но однажды я тебя поцелую волшебным образом, и ты снова станешь собой».

Со стороны дворца донёсся взрыв смеха — молодёжь вышла в парк повеселиться. «Интересно, какие у них будут лица, если выйти и сказать, кто я на самом деле? Поверят и примут в свою компанию? Вряд ли… — Ричард горько усмехнулся, представив какой переполох поднимется. — В этой сказке прекрасному принцу вряд ли удастся избавиться от роли пугала».

От гнева и чувства полного бессилия острая боль пронзила грудь. Затем накатила ярость. В таком состоянии он сам себя боялся. Ричард вскочил и стал с ожесточением выбрасывать рюкзака вещи, пока не наткнулся на мешочек со всяким полезным металлическим скарбом.

— Распни урода! Распни неудачника! — рычал он, прибивая гвоздями куклу к дереву. — Пусть полюбуются утром на незадачливого принца-мечтателя…

Уже на следующий день Ричард сожалел о своей ночной выходке: зачем напугал здешних обитателей? Что хотел доказать? Ведь эти три девушки — дочери графа — уж точно ни в чём перед ним не провинились. Если верить Сэмюелю Доу, они приходятся ему сёстрами. Невероятно, ведь они такие красавицы! Но с другой стороны думать об этом было приятно. Особенно Ричарду приглянулась невысокая, ладненькая с тёмными волосами, которую звали Клэр. Скромница и явно добрая душа, она напомнила ему Габи. Да и две другие тоже чудно хороши.

Тайно наблюдая за девушками, Ричард пытался понять, кто из них вызывает у него наибольшее доверие. Одна из сестёр — высокая, статная, с гордым красивым лицом и гривой свободно спадающих на плечи рыжих волос — держалась подчёркнуто независимо. Похоже, она самая старшая и характер сильный. И вероятно великодушный. Ричарду понравилось, как она разговаривает с садовником — без барского высокомерия; как, соскочив с лошади после верховой прогулки, ласково гладит её по шее и балует чем-то вкусненьким.

«А что если открыться именно ей? — с волнением спросил себя Ричард. — Но так ли она милосердна и мудра? Как поведёт себя в первые секунды, внезапно увидев перед собой такого «красавчика»? Сможет ли преодолеть естественный страх и отвращение, чтобы разглядеть во мне личность? Из всех людей пока лишь одна Габи смогла взглянуть на меня своим ангельским сердцем — вопреки тому, что видят глаза…».

Но тут же ему в голову пришли другие мысли: «Послушай, парень, неужели ты всерьёз надеешься, что тебя примут в этом дворце, словно вернувшегося блудного сына?! — горько смеялся Ричард над собственной наивностью. — Глупец! Взгляни же, наконец, правде в глаза: они аристократы, элита! Девицы с рождения окружены изысканной красотой и роскошью. Любое несоответствие классическим канонам прекрасного оскорбляет их безупречный вкус. Чего уж говорить о таком отверженном существе, как ты! Одной своей тенью ты осквернишь их достоинство! Да что там говорить! Ты для них гораздо хуже бродяги, приблудного пса. Любой лакей или негр по сравнению с таким чудовищем покажется им пэром Англии!..