Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

Они уже прощались с матерью убитого, когда она вдруг что-то вспомнила:

— Возможно, это не имеет значения, но однажды мой сын навещал меня вместе с одним хасидом уже зрелого возраста. Не знаю, может быть, он пытался найти мне нового мужа или еще почему, но в любом случае этот еврей был родом из Финляндии. Имени его я не помню. Очень тихий человек.

Аско и Даниэль вышли с кладбища и направились в парк Вяйнямёйнена [15] Вяйнямёйнен ( фин . и карел . Väinämöinen) — главный герой карело-финского поэтического эпоса «Калевала». . Распогодилось, солнце разогнало туман, на робко позеленевших газонах расположились студенты с книжками. Они принесли с собой складные стулья, поскольку земля была еще холодной и сырой от растаявшего буквально за последние недели снега.

— Никогда не слышал, чтобы кто-то из финских евреев стал хасидом, — сказал Даниэль.

— Может быть, какой-нибудь молодой человек, уехавший в Америку несколько десятков лет назад.

— Ну разве что, только вот случайно ли он является хорошим знакомым приехавшего сюда и убитого молодого человека?

Аско пожал плечами. Повисло молчание. Они дошли до парковой спортивной площадки. Шум города едва долетал досюда, да и вообще было воскресенье.

— Не успел кое-что рассказать тебе, — вспомнил Даниэль.

— О чем?

— Об этой бумаге со старой схемой мест в синагоге. Я заметил там одну интересную вещь.

Яновски вдруг остановился и с тревогой посмотрел на напарника:

— Она ведь у тебя?

Тот порылся в сумке, но не нашел в ней папку. Он посмотрел на Даниэля и почувствовал, как краска смущения заливает его лицо. Как он мог так простодушно поверить Элине Мянтю?

— Я думал, она тут, — пробормотал Аско.

— Она могла остаться ночью в синагоге? — быстро спросил Даниэль.

— В принципе, да. Хотя вообще-то мне казалось, что я ее забрал…

Даниэль лихорадочно прикидывал, что нужно сделать в первую очередь. Он ощутил покалывание в конечностях, дыхание участилось, в голове промелькнула мысль: «У тебя есть руки, ноги и легкие. Настало время ими воспользоваться».

— Я иду проверить, не осталась ли она там. Ты ищешь у себя дома. Если не найдется, то третий вариант ты и сам знаешь.

Сказав это, Даниэль припустил бегом в сторону Камппи и, прежде чем Аско успел что-либо ответить, проделал уже приличное расстояние по песчаной дорожке парка. Его кроссовки выбивали облачка пыли.

Вскоре Даниэль уже давил на кнопку звонка на воротах синагоги, моля о том, чтобы кто-нибудь оказался внутри. Из будки охранника вышел молодой человек, которому вряд ли было намного больше двадцати лет. Он узнал Даниэля и впустил его внутрь.

Яновски педантично осмотрел синагогу, заглядывая даже туда, куда они и вовсе не заходили ночью. Пластиковой папки нигде не было. Он поднялся на балкон и сверху осмотрел весь зал. Оставалось предположить, что папку похитили. Даниэль вновь оказался в такой же ситуации, что и с крышкой сундука: он мог полагаться только на собственную память. Перегнувшись через перила балкона, он посмотрел на первый ряд молитвенного зала. Даниэль помнил совершенно отчетливо, что на схеме по обеим сторонам от центрального прохода были места, подписанные именами сыновей Иакова в порядке их рождения, по пять имен с каждой стороны. В середине отсутствовали Иуда и Дан, хотя в том же ряду хватило бы места для всех двенадцати — по шесть имен справа и слева. Это должно было что-то означать, но он не понимал, что именно. Даниэль вздохнул, осмотрелся и подумал, что, пожалуй, ни разу не был в синагоге в одиночестве. Тут же ему пришла в голову мысль, что этот зал пустовал почти всегда, за исключением праздников и утренних богослужений в шабат.

Теперь молитвенный зал выглядел не так, как прошлой ночью. Через окна внутрь лился дневной свет, от которого все помещение наполнялось покоем. Даниэль поднял лицо к потолку, который привык видеть снизу, из зала. Отсюда, с балкона, были видны мелкие детали. Ремонт крыши продолжался, хотя в некоторых местах леса под потолком уже были разобраны. Строительные материалы лежали за рядами сидений. Передняя стена синагоги на высоте балкона была скрыта за защитной тканью, но Даниэль помнил, что там находился барельеф в виде двух каменных скрижалей, на которых были написаны десять заповедей, каждая облеченная всего в два слова.

На какой-то момент его охватило раздражение, что единственное место в Хельсинки, где высеченные на них слова можно было увидеть в их первозданном виде — на иврите, — были скрыты от глаз.

Впрочем, он напомнил себе, что евреи, за редким исключением, несуеверны. Одним из бытующих все-таки суеверий является страх уронить на пол Тору. Это произошло здесь, в синагоге, несколькими годами раньше в шабат, в присутствии Даниэля. Раздался шум и глухой удар. Свиток быстро подняли. Потом повисла тишина. Люди растерянно смотрели друг на друга. Клугман тогда побелел как полотно, вцепился себе в волосы и испуганно смотрел на священный шкаф. Падение свитка Торы означало многодневный пост от рассвета до заката для всех присутствовавших.

Интересно, сбылось ли уже предначертанное или постом и покаянием грех был искуплен и наказания не последовало?

Даниэль встал со скамьи, вышел из синагоги и позвонил Аско: нашел ли тот вольную своего предка? Аско ответил, что при беглом осмотре ничего не обнаружил и уже едет на такси к Мянтю. Отдел по борьбе с преступностью в Пасила работал без выходных, и он, сделав пару телефонных звонков, получил необходимую информацию о местонахождении ее мобильного телефона.

Даниэль бесцельно бродил по Малминкату и прилегающим к ней улицам. Старый план синагоги мелькал у него в памяти, и иногда ему казалось, что он нашел в нем что-то новое, но затем понимал, что это невозможно. Он никак не мог бы запомнить пару сотен имен, располагавшихся за первым рядом. Хотя, может быть, ряд с недостающими именами сыновей Иакова содержал всю нужную информацию и остается просто правильно ее истолковать? В конце концов он решил пойти домой пообедать. Хорошо бы жена была дома. Может быть, если ненадолго отвлечься, будет проще понять, как действовать дальше.

Вскоре Даниэль уже шагал по Алексантеринкату. Несмотря на воскресенье, некоторые магазины работали, а на улице было полно народу. Он заглянул через окно в знакомое кафе. В кассу стояла длинная очередь, за столами, оживленно беседуя, сидели семьи с детьми. Яновски вздохнул. Будет ли когда-нибудь и у него такая жизнь?

Даниэль уже отводил взгляд, когда заметил за одним из столиков одинокого человека, который не вписывался в общую картину. Он казался маленьким островком спокойствия, случайно очутившимся среди этой всеобщей радостной суматохи. Мужчина читал газету на английском языке, на голове у него была широкополая коричневая шляпа. Что-то в его облике показалось Даниэлю знакомым. Он напоминал ему родственника Ханны из Амстердама, но сходство было отдаленным. Яновски присмотрелся к мужчине внимательнее. Перед ним на столе не было никакой еды, только картонный стаканчик с кофе.